В.В.Попов

Сегодня экономическая транснациональная элита, в которую можно включить научных работников, международных чиновников, служащих крупных глобальных компаний, успешных менеджеров новых транснациональных компаний, составляет примерно 20 млн. человек, из которых 40% американцы. Она удвоится к 2010 году. Эта элита составляет меньше 4% американского населения, но у нее нет потребности в национальной лояльности. Они считают границы препятствием, а национальные правительства пережитками времени: «Сегодня о национальных границах беспокоятся только политики». Появилось много работ, в которых указывается, что лояльность должна быть не Соединенным Штатам, а демократическому гуманизму. Если эта элита чувствует себя больше как граждане мира, то американцы в целом являются патриотами, приверженцами своей страны. Вместе с тем, при опросах 81% белых отвечает «да» на вопрос, готовы ли Вы воевать за Америку. Такой же ответ дают 79% американцев, рожденных на территории США, 75% иммигрантов, 67% черных и 52% испано-язычных. По опросу за сентябрь 2002 года 74% белых и 53% цветных ответили, что они весьма гордятся тем, что они американцы.

Доверие населения правительству и частным институтам драматически сократилось с 60-х по конец 90-х годов. Если в выборах 60-го года участвовало 63% взрослого населения, то теперь эта отметка не превышает 50%. Одновременно резко выросло число инициатив, которые подчеркивают национальную принадлежность. В июле 1978 года 65% жителей Калифорнии одобрили предложение, которое резко ограничивает налоги, несмотря на оппозицию практически всей политической бизнес-элиты. Между 80 и 2002 гг. голосовалось 14 инициатив в шести штатах (против двуязычая и т.п.) Все эти инициативы одобрялись вопреки мнению элиты. Элита и простые граждане все больше расходятся относительно взглядов на суть американской линии, формирующей идентичность страны. Здесь выбор таков: американцы могут вобрать как бы мир в себя, т.е. открыть страну другим народам и культурам; они могут попытаться сформировать другие общества на условиях американских ценностей; они могут стремиться сохранять свое общество и культуру в виде, отличном от других народов.

Первая идея – космополитическая. Она предусматривает возобновление тенденций, господствовавших в Америке до 11 сентября. Их идеал - открытое общество, открытые границы и т.п.: Америка должна быть мультиэтнической, мультикультурной, мультирасовой страной. Разнообразие является основной, если не главной ценностью. Чем больше людей привносят в Америку различные языки, религии и обычаи, тем более, американской становится Америка. В этой политической альтернативе мир реформирует США.

В имперской альтернативе Америка реформирует мир. Победа над коммунизмом усиливает роль Америки в мире. США становится единственной сверхдержавой, и консерваторы восприняли идею американской империи: использование американской мощи для реформирования мира по американским лекалам. Эта идея поддерживается убеждением в превосходстве американской мощи и универсальном характере американской цели. Поскольку сила США превосходит мощь других наций, у Америки появляется ответственность за создание порядка в мире. Народы других обществ в основе имеют те же ценности, что и американцы; если они их не имеют, они хотят их иметь, если не хотят иметь, то они не понимают, что хорошо для их общества и поэтому Америка ответственна за то, чтобы убедить их, или побудить их воспринять те универсальных ценности, которые разделяет Америка. В этом мире Америка теряет свою идентичность, как нация и становится доминирующим компонентом сверхнациональной империи. Однако ни первая, ни вторая точка зрения не отражает реальности ХХ1 века. США единственная сверхдержава, но на глобальном уровне есть и другие крупные державы: Англия, Германия, Франция, Россия, Китай, Индия и Япония, а Бразилия, Нигерия, Иран, Южная Африка и Индонезия -–региональные державы. Америка не может достичь значительной цели в мире без сотрудничества хотя бы с несколькими из этих стран. Культура, ценности, традиции, институты других обществ часто не совместимы с тем, как Америка понимает свои ценности. Их народы глубоко привержены своим собственным способам жизни и рьяно сопротивляются усилиям изменить их путем нажима со стороны чуждых им культур. Кроме того, американская публика всегда рассматривала поддержку демократии за рубежом, отнюдь ни как первый приоритет. Внедрение демократии часто вызывает антиамериканские силы подобно популистским движениям в Латинской Америки и насильственно экстремистским движениям мусульманских стран.

Между тем, национальный подход признал бы то, что отличает Америку от других обществ. Америка отлична от других, и эта разница, прежде всего, определяется в религиозной составляющей и англо-протестанской культуре. Именно приверженность этим положениям, которые четыре века формировали американскую идентичность, отличает Америку от другого мира. Язык новой нации, ее законы, институты, политические идеи, литература, ее обычаи, идут из Англии. 200 лет назад Джон Джэй в 1789 году определял шесть главных элементов американизма. Один из этих элементов - наследие, уже перестал существовать. Пять остальных – язык, религия, принципы управления, манеры и обычаи, военный опыт, сильно изменились или даже растворились. Хотя протестантизм и сейчас определяет лицо Америки. В течение Х1Х и ХХ веков иммигранты из различных стран были вынуждены их принять в то время, как их также убеждали и побуждали следовать центральным элементам англо-протестанской культуры. Миллионы иммигрантов добились богатства, статуса и силы, поскольку они ассимилировались в преобладающую американскую культуру.

Религиозность отличает Америку от многих других западных обществ. Американцы преимущественно христиане, что отличает их от не западных народов. Эта религиозность побуждает американцев рассматривать мир в терминах добра и зла в гораздо большей степени, нежели другие народы. Лидеры других обществ часто воспринимают эту религиозность не только как экстраординарный феномен, но и раздражающий фактор из-за глубокого морализма, который она излучает.

Религия и национализм шли рука об руку в течение всей истории Запада. Можно сказать, что христианство сформировало национальный тип на Западе. Страны, которые более религиозны, как правило, являются более националистическими. Америка вместе с Ирландией и Польшей стоит в самом начале списка: католицизм весьма существенен в определении ирландской и польской идентичности. Диссидентствующий протестантизм является центральным элементом в американской жизни. Американцы в подавляющей массе привержены Богу и стране, и связывают эти два понятия воедино. В мире, в котором религия формирует альянсы и антагонизм, неудивительно, что американцы снова поворачиваются к религии, чтобы определить с вою национальную идентичность и национальную цель. Значительные элементы американской элиты настроены на то, чтобы Америка стала космополитическим обществом, другая часть элиты хотела бы играть имперскую роль. Однако подавляющее большинство американского народа привержено национальной альтернативе и хотело бы укрепить американскую идентичность.

В отношении теории С.Хантингтона о столкновении Запада и ислама, Эдвард Саид в статье в американском журнале «Нейшн» 22 октября 2001 года подчеркивал мысль о том, что эта теория С.Хангтингтона является весьма упрощенческой. На деле же в течение веков, хотя религиозные войны и имперские завоевания оставляли наиболее яркий след, гораздо длиннее были периоды обмена и взаимообогащения цивилизаций, своего рода «перекрестного опыления». Не говоря уже о том, что само понятие Запад и исламский мир является чисто условным, поскольку представляет собой самые различные силы. Итальянский премьер-министру Берлускони, как известно, заявил, что ислам не может приспособиться к современности, поэтому он представляет собой низшую цивилизацию: «У нас есть Моцарт и Микельанджело, у них нет». С другой стороны, как отмечал «Экономист» 22-28 сентября, «Миллиард мусульман убеждены в превосходстве своей культуры, но переживает из-за своего бессилия».

Однако ярлыки всегда дезориентируют. Разумеется, гораздо проще делать воинственные заявления с тем, чтобы мобилизовать население против «других».

Примерно такие же процессы проходили в исламе. Как показывает известный мусульманский деятель Икбаль Ахмед в трех статьях, опубликованных в январе-марте 1999 года в газете «Дон», исламская религия была покалечена абсолютистами и фанатичными тиранами, которые пытались свести религиозный порядок к уголовному законодательству, лишить его гуманизма, эстетики, интеллектуальных поисков и духовных размышлений. Ахмед подчеркивает, что современные исламисты заботятся лишь о власти, а не о душе, о мобилизации масс в политических целях, а не об облегчении их страданий.

На деле же связи между цивилизациями, даже противостоящими друг другу, теснее и обширнее. Нас же пытаются загнать в упрощенную двухмерную систему – крестовый поход, добро против зла, свобода против страха и т.п. Между тем, многие мусульмане сейчас живут на Западе и пересечение культур там видно особенно четко. Как отмечал известный бельгийский историк Анри Пиррен в книге «Мухаммед и Карл Великий» (1939), память о первых исламских завоеваниях подорвало античное единство Средиземноморья, разрушила христианско-римский синтез и дала дорогу цивилизации, в которой главную роль играли северные страны - Франция и Германия, миссия которых заключалась в обеспечении защиты Запада от врагов, исповедовавших другую культуру. Однако в этой битве, где Запад очень многое взял от гуманизма, науки, философии, социологии, историографии ислама, проходил процесс взаимопроникновения культур. Ислам с самого начала был внутри западной культуры. Это показывал даже Данте – великий противник Мухаммеда, поместив пророка в самое сердце своего Ада.

Мы плывем в одних и тех же водах истории. Разделить человечество, поставить новые искусственные барьеры, задача неблагодарная. Конечно, случаются сложные времена, но нужно думать не о культурных различиях, а о том, как объединить всех людей разума, выступающих против невежества, за справедливость против несправедливости.

http://islamica.ru/index/articles/?uid=146