Роль суфийских наставников в истории антиколониальных движений

«Все великие мистики—бунтари. Религиозный человек — бунтарь: у него нет другого выхода. Религия и бунт — две стороны одной медали. Революционер — это тот, кто хочет изменить общество, кто хочет изменить правительство, кто хочет изменить структуру: экономическую, политическую, религиозную. Революционер не духовен. Его не волнует изменение себя самого. Революционер живет в иллюзии. Все революции не удались, полностью провалились. Бунтарю не важна структура общества, государства, правительства.  Для него важно его собственное существо. Он индивидуален. Революционеры образуют партии. Бунтарь один; он сам себе революция. Куда бы он ни пошел, революция струится вокруг него. Само его существование — преобразующая сила», - именно эти строки известного суфийского мастера 1, мы решили поместить в заглавие статьи, которая на наш взгляд, как нельзя лучше охарактеризовывает всю бунтарскую сущность религиозных вождей разных времен.  

Часть читателей, возможно, увидит в этом противоречие, где, казалось бы «невозможное» -слияние отрешенного суфийского мировоззрения с активной политической деятельностью в обществе. Однако, на исторических примерах, которые мы приведем и рассмотрим ниже, в истории контактов мусульманских общин с официальными властями ряда государств, не кажутся примечательными. 

История изобилует такими примерами. Известно об активном участии  в политической жизни кадирийцев в 30-х годах XIX в., во времена французской колонизации Алжира. Тогда глава местного ответвления кадирийского братства, которому предложили возглавить войну против «неверных» разрешил принять это предложение своему сыну 'Абд ал-Кадиру. Будучи прирожденным лидером и талантливым военачальником, 'Абд ал-Кадир сумел использовать все мобилизационные ресурсы братства, чтобы установить свой контроль над многими областями Алжира. Однако, в конечном счете, французские войска одержали верх: 'Абд ал-Кадир был пленен и выслан во Францию. С того момента, они, нередко сотрудничали с французскими колониальными властями Алжира. 2

Известны случаи, когда видные суфийские шейхи выступали на стороне колонизаторов. Так, во время народного восстания в районе 'Аурас 1879 г. шейх кадирийской общины в селении Мена'а, Си Мухаммад б. Аббас, продемонстрировал свою преданность французам, отказавшись поддержать восставших. Эта же община, помогла колонизаторам распространить свое влияние на Сахару. Любопытно и то, что Си Мухаммад б. Таййиб погиб, участвуя в сражении на стороне французов при Шарвине 2 марта 1901г. Особенно заметной была активность его суданского ученика ал-Хаджжа 'Умара (ум. в 1280/1864 г.) Ахмада ат-Тиджани, который возглавил «священную войну» против языческих правителей Центрального Судана, Сенегала, Мали и Гвинеи. 3

Ал-Хаджж 'Умар начал подготовку к джихаду, накапливая оружие и снаряжение и превратив свою новую резиденцию в настоящую крепость. Своих приверженцев он назвал «помощниками» - ансарами. Его миссия получила Божественное одобрение, когда в 1268/1852 г., после ночной молитвы, он услышал небесный глас, повелевший ему объявить войну против соседей - «язычников». Через некоторое время он начал войну уже против мусульманского правителя конфедерации племен фулани (фульбе), объяснив свои действия необходимостью обратить их в «истинный» ислам тиджанийского тариката. Ему удалось создать тиджанийскую «империю», простиравшуюся от р. Масина до р.Фалеме и от р.Тинкиссо до Сахеля. Вскоре после целой серии сокрушительных поражений в сражениях против союза местных обществ, которые принадлежали к конкурирующему кадирийскому братству, ал-Хаджж 'Умар оказался осажденным в селении Горо, где, по-видимому, покончил с собой, не желая сдаться на милость победителей 4.  К примеру, в  течение всей истории  другого африканского государства – Марокко, суфийские  братства  оказывали  огромное,  порой решающее влияние на ход политических событий в стране.5
 
Сопротивление попыткам со стороны Ирана установить контроль над Гератом (в современном Афганистане) возглавил некий «Суфи-ислам» — накшбандийский суфий из Бухары. Он погиб в одном из сражений в 1222/1807 г. Спустя шесть лет после смерти «Суфи-ислама», шейх накшбандийского братства Хваджа Иусуф Кашгарй, происходивший из Восточного Туркестана, возглавил безуспешное восстание йомутских и гёкланских племен против власти Каджаров. Еще один возглавляемый накшбандийей мятеж тюркских племен был подавлен в Астарабаде в 1257/1841 г. 6

Как справедливо отмечает современный исследователь средневекового суфизма 7, всех народно-освободительных движениях XVIII–XIX вв. просматривалась «общая тенденция совмещения организационных форм суфизма, его культов, морально-этических и практических установок, с одной стороны. И идеями возврата к чистоте первородного ислама, с характерным для этой идеи культом пророка Мухаммада, с другой». 

Сиди Мухаммад ас-Сануси, основатель-эпоним братства ас-санусийа и руководитель антиколониальной борьбы в Киреанаике (Ливии), был связан с суфийскими братствами ал-кадирийа и аш-шазилийа. Любопытны случаи, когда при поддержке колонизаторов к руководству страной приходили суфийские шейхи. Выше упомянутый вождь сануситов в 1951 году, с помощью британцев был провозглашен королем Ливии. Причем, это ливийское королевство было устроено на основе учения суфийского братства, которое продержалось вплоть до революции, приведшей к власти небезызвестного М. Каддафи. Полутеократические государства Фута Джаллон и Фута Торо, что в Западной Африке в XVIII и XIX веках служили примерами способности суфийских орденов выступать в качестве основы общественного строя и антиколониального сопротивления. В Турции последней каплей, приведшей к роспуску дервишских орденов, оказалось курдское восстание под предводительством накшбандийского шейха. 8

Известный османский путешественник Эвлия Челяби пишет и о последователях братства накшбандийиа, как о «поднимавших дух воинов при осаде Константинополя». В целом XIX в. братства суфиев превратились в передний край антиколониального сопротивления на африканском и евразийском континенте. 9

Антиколониальная преемственность на Кавказе

Проведя исторический ракурс, плавно, мы подошли к географическому Кавказу, территория, которая еще с давних времен была «яблоком» раздора между ведущими империями региона. В начале XVIII века, на Кавказе, на территории компактного расселения лезгинских народов развернулось  грандиозное по своим масштабам народно-освободительное движение, происходившее под лозунгами избавления правоверных суннитов от угнетателей-шиитов. Революционное  движение возглавил глава суннитского духовенства Лезгистана шейх Хаджи-Давуд Мюшкюрский. Известно, что Хаджи-Дауд создал и распространил духовное учение на всей территории компактного проживания лезгинских народов, сущность которого сводилась к полному нивелированию светской власти, на территории подконтрольной ему.

Исходя из этого, некоторые исследователи, в том числе и зарубежные, считают, что это учение мало, чем отличается от так называемого «мюридизма», идеологии освободительного движения горцев Дагестана и Чечни в 20-е-50-е годы XIX века. Подчеркивая при этом, возможную идеологическую преемственность между шейхом Хаджи-Давудом Мюшкюрским (ум. 1728 г.), и Ушурмой, чеченца из аула Алды 10, более известного как имам Мансур (1760-1794гг.), и другим лезгинским шейхом идеологом Кавказской войны Мухаммадом аль–Яраги (1771- 1838г.). 

Однако суфийскую составляющую  с уверенностью можно обнаружить лишь в деятельности  шейха аль-Яраги, да и то, большинство исследователей подчеркивают, что выше упомянутый наставник «создал особое учение», плотно завернутую в исламскую (суфийскую) оболочку. Что касается  мировоззрения имама Мансура 11, или шейха Давуда, то назвать их суфийским, можно с с очень большой натяжкой. Это лишь одна из версий современных исследователей, базирующегося лишь на основании того, что активная деятельность их, происходила практически в одном и том же историческом периоде. Часть исследователей склонна считать движение имама Мансура, исключительно как «предвестника тарикатского мюридизма». 12 

Но лучше всего, оценку себе и своей деятельности, дал сам Ушурма: «Я не был ни эмиром, ни пророком, никогда так себя не называл. Но не мог воспрепятствовать, чтобы народ меня таковым не признавал, потому что образ бытия моего казался ему чудом» – сказал Мансур во время допроса в 1791 году.

Относительно повстанческой деятельности Хаджи Давуда, то, из книги дагестанского историка нам известно, что стартом к его религиозной и политической деятельности, послужил факт паломничества в Мекку. «Именно, вернувшись из Мекки, Хаджи-Давуд провозгласил, что он призван Аллахом, избавить, правоверных суннитов от тирании исказителей и врагов ислама – шиитов». 13

На наш взгляд, именно, сам факт посещения страны, враждебной шиитский Персии, которых арабы исторически воспринимали исключительно как своих конкурентов в регионе, говорит о том, что мировоззрение шейха было близко, скорей к акыде ханбалитов, нежели суфийской (ашаритской). В пользу этой версии говорит еще то обстоятельство, что имени лезгинского шейха нет ни в одной известной нам генеалогической духовной цепочке (силсиле) других суфийских шейхов. Не оставил после себя Хаджи Давуд и приемников (мазун), которые могли бы от его имени наставлять людей (иджаза). Более того, с учетом того, что в самой Персии, что на территории подконтрольным им, были распространены суфийские братства, в том числе шиитского толка. Шейх Хаджи Давуд мог быть противником суфизма, по крайней мере, в его шиитской интерпретации.

Помимо Давуда, в сочинении другого дагестанского арабиста Замира-Али упоминается «первый дагестанский шейх, воевавший за веру» по имени Пинажвадин. Описывая его джихадистскую деятельность, арабист и критик суфиев – своих современников, добавляет, что он «обращал людей в Ислам, предпринимал походы в Чечню и Черкессию». 14 

Вместе с тем, именно Мухаммаду аль-Яраги - исторической личности, суждено было сыграть, одну из ключевых ролей в событиях Кавказской войны XIX в. 15 
 
Историки разошлись во мнении можно ли приравнивать антиколониальное движение на Кавказе, с классическим кораническим джихадом времен Пророка Мухаммада. По мнению одних, газават аль-Яраги преследовал чисто защитные, оборонительные цели. Дагестанские исследователи биографии аль-Яраги, и вовсе считают, что газават исключительно преследовал светско-политические и социально-экономические цели. По их мнению «нельзя смешивать газават с джихадом, газават преследует чисто оборонительные цели, а джихад – наступательные. Джихад направлен против язычников, против жителей, не исповедующих какую-либо религию, против простолюдинов, которые остались неверными из-за того, что их никто не ставил на путь ислама, а газават направлен против правителей и властелинов разных калибров, против поработителей мусульманских масс». 16

Джихад по социальному содержанию есть религиозная война, война за утверждение мусульманской религии в местах, где население не определилось по отношению к религии. Газават есть война по преимуществу гражданская, социально-экономическая, политическая, правовая, нравственная. Она ставит цели, противоположные джихаду: освободить угнетенных мусульман от ига «родных» и «чужих» «кяфиров», чтобы они стали свободными людьми, равными не только перед Богом, но и перед светским законом и обществом. Газават, таким образом, соединяет религиозные чувства мусульман со светскими, политическими, нравственными и социальными надеждами, со стремлением к улучшению экономической жизни.  
Чтоб внести окончательную ясность в этом вопросе, необходимо по подробней рассмотреть смысловую связку «газават-джихад», и какой смысл вкладывали в него современники тех событий. 

Известно, что уже к концу III/IX века в Хорасане, что в восточном Иране, и некоторых других областях мусульманского мира стали появляться так называемые добровольцы-гази, которые были готовы с оружием в руках воевать против врагов веры и государства. 17 

Они поступали на службу к мусульманским правителям и составляли наиболее боеспособные части их армий. Как правило, гази были очень набожными и идейными людьми, готовыми к смерти во имя веры. Гази - мусульмане, участвующие в войне за веру. Газиями называли также оставшиеся в живых участников войны за веру. Погибшие же в такой войне называются шахидами. Развернутую трактовку смысловой связки «джихад-газават» дает нам другой российский востоковед. 18 

Подчеркивая, что оба этих термина обозначают священную войну мусульман с неверными. Однако в термине «газават» превалируют смыслы «боевой поход», «сражение», «боевая операция». А в термине «джихад» - «ежедневное усердие мусульманина во всех сферах жизни» – учебе, распространении ислама и, в том числе участие в священной войне.

Из истории общеизвестно, что суфийские мюриды по своим религиозным убеждениям не могли принимать участие в газавате, в то время как наибские мюриды обязаны были вести газават, и они вели его. Тарикатский мюрид — это мистик, идущий по пути к Богу, а наибский мюрид — борец за национальную независимость, за социальные идеалы. Первые целиком посвящали себя служению религии, вторые — военному делу. Первые были в меньшинстве, вторые — в большинстве. Вместе с тем, среди наибских мюридов, и особенно наибов, было много мулл, кадиев и вообще представителей мусульманского духовенства. 19

Остается только добавить, что в суфийской терминологии под джихадом, так же подразумевают  – Священную Войну. Подразделяя ее, на «Большую Священную Войну – войну против собственного эго, что намного важнее в исламе и Малую Войну, - войну как защиту родины».  20

Действительно, со стороны шейха Мухаммада аль-Яраги звучали призывы сопротивления российской экспансии на Кавказе. Но насколько эти призывы вести джихад с неверными соотносятся с тем, что писали в своих трудах по суфизму сами накшбандийские шейхи периода Кавказской войны. Анализ этих работ показал, что в их основе лежат исключительно духовно-нравственные аспекты: отказ от земных благ, работа над нравственным самосовершенствованием, то есть идеи так называемого большого джихада. Более того, ни в одном суфийском трактате дагестанских авторов нет ни одного упоминания малом джихаде - войне за веру. 21

Забегая вперед, отметим, что, следуя суфийской традиции, осуждающей участие суфиев в «делах земных» и отрицающей насилие в принципе, шейх Джамалудин Казикумухский негативно относился к военной деятельности имама Шамиля. Хотя, после начавшейся войны между горцами и Россией он всегда находился рядом с ним, наставляя его советами, возглавляя Совет улемов. 22

 Джихадистские воззрения аль-Яраги

В ходе народно-освободительной борьбы горцев Северо-Восточного Кавказа со второй половины 30-х годов ХIХ века было создано государство – Имамат. Внешняя функция имамата состояла в обороне территории Дагестана и Чечни от завоеваний со стороны царских войск, на борьбу со всеми, кто выступал на стороне этих войск. В Имамат входили в основном земли, населенные аварцами и чеченцами. Кавказский Имамат имел гибкие и подвижные границы. 23

Нередко, религиозные деятели, для того чтобы вывести из «спячки» народные массы, прибегают к апеллированию к таким важным для мусульман «местопребываниям» души после смерти – аду и раю.

Лезгинам принявшим ислам, импонировали идеи об ахирате. Согласно им, со смертью человека кончается его телесная, физическая земная жизнь, но после смерти душа живет вечно. Она в загробной жизни предстает перед Аллахом со всеми своими помыслами. Аллах — воплощенная справедливость — воздает ей по заслугам. Если ее земной носитель, человек, вел себя достойно, жил в правде, милосердии и честном труде, заботился о страждущем, Аллах направляет его в рай на вечное блаженство. Душу же того исламиста, который в земной жизни вел себя недостойно, грабил, убивал, сквернословил, предавался распутству,— Аллах гонит в ад на всеобщее посрамление. 24

Вот как описывал в своем обращении к сельчанам вожделенный рай аль-Яраги:
 
«Там, на небесах, каждому уготован свой дом, но не каждому в нем суждено жить. Черноглазые гурии с глазами, подобными солнцам, и руками, похожими на лебединые шеи, будут нам улыбаться, но не каждому они достанутся; из беломраморных колодцев там бьёт вода, чистая как алмаз, но не каждый насладится её свежестью. Под стройными кипарисами и густыми чинарами всегда царит прохлада, но не каждый отдохнёт в их тени, ибо пророк говорит: «Вы должны покинуть дом, жену и ребёнка, чтобы распространить мое учение в мире, чтобы ограничить власть неверных. Я за тех, кто пойдет за мной, и я обещаю им на том свете славу святых и счастье избранных»». 

Во второй части своего обращения шейх дает уже конкретные указания, что нужно делать, а главное когда:

«Мужчины Ярага и все, собравшиеся вокруг меня, идите и освободите свои души от духа рабства, который сковывает Вас, идите в мечети и упадите перед лицом Всевышнего, рыдайте и молитесь в покаянии, не думайте ни о сне, ни о пище, и Аллах явит Вам свою милость. Он поведет Вас праведным путем и наделит Вас силой для великого дела, которое Вы призваны совершить. Аллах подаст мне сигнал, а я объявлю его Вам. Будьте готовы проявить мужество, когда настанет час битвы. А пока плачьте и молитесь!»

В 1824 году тайна нового учения стала очевидной. — Мюриды из аула Яраг сделали себе деревянные шашки, которые носили как знак отличия; к тому же в углу своих комнат они сооружали своего рода деревянные алтари, к которым в течение дня они несколько раз подходили, ударяли по ним шашками и, обращаясь лицом к востоку, громко кричали: « Мусульмане Война против неверных! Война против неверных! Ненависть и уничтожение гяурам!»  

Ниже, мы приведем выдержки из переговоров лезгинского шейха со ставленником царской власти Арслан-ханом в Касумкенте. Диалог священнослужителя и чиновника, на наш взгляд хорошо иллюстрирует джихадистское мировоззрение первого.

Арслан-хан спросил аль-Яраги о содержании его нового учения и упрекал его в том, что тот своим учением доставляет неприятности представителям народа, а так же русскому правительству. «Разве ты не знаешь, - продолжил он,- силу и власть русских войск? Ты понимаешь, какое несчастье может свалиться на племена Дагестана из-за твоих бунтовщических планов?» 

Конечно, я понимаю, — отвечал аль-Яраги, — что сила русских далеко превосходит нашу, но я так же знаю, что Аллах намного сильнее, чем русский царь со своей силой, и моё дело — дело Аллаха, мои мысли поднимаются к Нему и приходят от Него; то, что я делаю, я делаю для Его прославления. Мы бродили в темноте, забыв об источнике правды; наши мысли греховны, а деяния кощунственны, факел, который Аллах сам зажег когда-то через своего пророка, чтобы осветить для нас темные переулки жизни, потух, здание веры превратилось в развалины, а между нами и святостью пролегла пропасть. 

Словами «мои мысли поднимаются к Нему и приходят от Него», шейх аль-Яраги подчеркивает, что все действия мюршида, есть последствия верховодства Всевышнего. Далее шейх недвусмысленно говорит хану о своей, особой пророческой миссии среди соплеменников: «Я пришел, чтобы заполнить эту пропасть и вновь построить храм веры, чтобы зажечь погасший факел и обратить блуждающий народ к правде, дать ему свет во имя Аллаха Единого».

«Никто не будет мешать твоим устремлениям, — возразил Арслан-хан,- но ты должен мне ответить, почему твои вооруженные мюриды ходят из аула в аул, прочёсывают ущелья и леса, задерживают встречных путников, почему, обращаясь на восток, издают дикие крики и призывают к борьбе против русских?» - Они пребывают ещё в состоянии фанатизма, который предшествует настоящему сознанию, и поэтому не виновны в том, что они совершают. Но мне кажется, что их действия достаточно ясно показывают, что нам следует делать.

Следом, шейх аль-Яраги, на разговоры хана о своем сложном положении из-за его религиозной деятельности, ведет себя исключительно, как тонкий политик и стратег, говоря следующее: 

«Мне кажется, что можно найти решение, которое послужит обоюдному благу. Если не можешь быть за нас, то не выступай и против нас; не хочешь разрешить своим подданным принять новое учение, дай, хотя бы остальным жителям Дагестана свободу в их вере и действиях. Будь для русских другом на словах, чтобы обезопасить себя и быть нам полезным. — Скоро произойдёт кровавая битва между нами и неверными, но твоей безопасности ничто не будет угрожать. Если мы победим, то мы защитим тебя и твою землю; если победа склонится на сторону врага, то они осыпят тебя, как своего старого кунака, почестями и наградами».

Вернувшись домой, аль-Яраги выступил перед собравшимся народом с большой проникновенной речью, что вскоре настанет час и их позовут в бой, тогда все и должны быть готовы, а до того времени ради осторожности необходимо держаться тихо.

«Во имя Пророка приказываю Вам: вернитесь на свою Родину, соберите мужчин Вашего племени, сообщите им моё учение и призовите их к борьбе, к священной борьбе против проклятых московитов!  Угнетённые должны освободить себя, а свободные отвести от себя рабство! Я призываю Вас обратиться к народу от моего имени. Если нас объединит вера в Аллаха и в заветы его пророков, нам нечего бояться людей и их угроз. Для нас не может быть другого страха, чем рабство и другого позора, чем стать добычей неверующих христианских собак. Итак, смерть или победа! Здесь нас привлекает свобода, там — рай; нужно сделать выбор; почему же мы медлим? Боритесь, и Вы будете свободны, — умрите, и Вы будете счастливы! Не кажется ли Вам награда сладкой? Вашим первым желанием должна быть свобода, а последним — ненависть против неверных! Ненависть и уничтожение. Пусть тела Ваших убитых врагов будут ступенями, по которым Вы поднимаетесь к радостям рая; ибо так говорит пророк. Кто убьёт одного неверного, имя его должно восхваляться, но кто умрёт в борьбе за мою веру, тот будет возвеличен!» 25

Идеолог мюридизма, не ограничивался общими проповедями. Аль-Яраги, являлся тем деятелем мюридизма, который соединял насаждение исламских норм социальной жизни с решением неотложных политических и практических задач, возникших в 20-е гг. XIX в. перед «вольными» обществами. К приготовлению к вооруженному выступлению сводился основной смысл его речей в ауле Яраги. В обращении к сельчанам аль-Яраги заявил: «Будучи под властью неверных, или чьей бы ни было... все ваши намазы, все урючи, все странствования в Мекку, ваш нынешний законный брак и все ваши дети — бичь (незаконные); самые жертвы бедным, чтение Корана, памятники умершим — с прибытием русских ничего не значат». Таким образом, не только внутренние проблемы «вольных» обществ, но и проблема «присутствия» России становилась одной из главных в зарождавшейся идеологии Кавказской войны.

Однако не все суфийские шейхи разделяли стремление мюршида аль-Яраги к большому джихаду. Так, первоначально противником джихада выступил ученик и мазун (приемник) аль-Яраги - Джамалудин Казикумухский. Джамалудин отвергал джихад с русскими главным образом по двум причинам. Первое, это бесперспективность войны, то есть невозможность победить в войне с царской Россией. Второе, что в накшбандийском тарикате в принципе не разрешено вести газават (джихад), так как предписывается адептам лишь восхвалять Аллаха. 

Вот что писал шейх Джамалудин имаму Гази-Мухаммаду, по поводу желания последнего объявить газават: «Было много ученых людей, которые также хорошо знали о необходимости газавата, однако они ничего не предпринимали, считая это делом невозможным: сам Коран воспрещает вести войну против неприятеля сильнейшего. Если найдутся такие люди в настоящее время, пусть они и ведут газават, но ему, как последователю и проповеднику тариката, это неприлично». 26

Однако, пользуясь положением главного мюршида, аль-Яраги повелевает Джамалудину «заботиться только о себе, а никак не удерживать Гази-Мухаммада в его намерениях». 
«Конечно, русские сильнее нас, но Бог сильнее русского государя», - заверил аль-Яраги. Аль-Яраги мотивировал свое распоряжение следующим образом: «Отшельников мюршидов можно найти много; хорошие же военачальники и народные предводители (имамы) слишком редки». На вопрос Гази-муллы — «Всевышний бог велит в своей книге воевать с безбожниками и неверными, а Джамалудин не позволяет мне этого. Чьи повеления исполнять мне?» — аль-Яраги ответил: «Повеления Божий, мы должны более исполнять, чем людские». 27

Тем не менее, отношения между двумя шейхами испортились, и Джамалудину нелегко было вновь завоевать доверие своего мюршида аль-Яраги. И как становиться ясно, что Джамалудин Казикумухский был вовлечен в революционное движение вопреки своей воли или намерениям. Существует, также несколько свидетельств, говорящих о том, как он неоднократно пытался заставить Шамиля остановить кровопролитие. 28

Что касается мировоззрения первого имама Чечни и Дагестана, то современем оно еще более радикализировалось. В своем послании «Установление доказательства вероотступничества правителей и судей Дагестана, судящих по адатам», составленном им в 1828 г. и разосланном по всему Дагестану, предельно жестко поставил вопрос такфира – обвинения в неверии. Развивая озвученное аль-Яраги положение о запрете на подчинение мусульман немусульманской власти, Гази-Мухаммад заявляет, что, если мусульмане живут по немусульманскому праву – адату, не судят по шариату, то они являются неверными и даже, если они молятся, постятся, совершают хадж – это их не спасает. 29

В тоже время, в проповедях аль-Яраги, объективно утверждавшего идеологию нового общества идеи о «свободе и равенстве» составляли лишь декларативную часть. Главная же политико-идеологическая посылка, к реализации которой стремился мюршид из аула Яраги и его соратники, состояла в другом: «кто считает себя мусульманином, для того первое дело — газават и потом исполнение шариата». 

Тезис «газават — шариат» аль-Яраги рассматривал как двуединую практическую задачу: «для мусульманина исполнение шариата без газавата не есть спасение. Кто исполняет шариат, тот должен вооружиться во что бы то ни стало, бросить семейство, дом, землю и не щадить самой жизни. Кто последует моему совету, того Бог в будущей жизни с излишком вознаградит». Объявление газавата неверным — а к ним отныне относились все, в том числе дагестанцы, не обращенные в ислам, — утверждение шариата, становилось теперь главной военной и идеологической доктриной кавказского мюридизма. Эта доктрина сохранит свою доминирующую роль на протяжении всей Кавказской войны.

Как свидетельствует из книги, аль-Яраги  не только создал учение, которое стало духовно-нравственным кредо мусульманских народов, но сделал решительный шаг дальше. Он не ограничил духовно-нравственный мир верующих мусульман нормами Корана. 30

Более того, он высказал идеи, которые отчасти противоречили канонам Корана, особенно положениям о дарованных Господом «преимуществах одних перед другими», «преимуществах мужчин перед женщинами», «различении людей на «свободных» и «рабов», «об обязанности подчинения тем, в чьих руках находится власть», «о мольбах угнетенных, которые не будут услышаны» и т.д. 31

В целом в «новом учении» аль-Яраги соединяются духовные и светские начала. Каждое из них имеет свой смысл, свое предназначение и свои нормы. В концепции аль-Яраги свобода и равенство обуславливают друг друга. Если между людьми отсутствуют отношения равенства, то это значит, что один человек обретает больше свобод, чем другой. Более того: свобода одного достигается благодаря несвободе другого. Аль-Яраги поэтому ставит вопрос о свободе мусульманина в неразрывной связи с вопросом о его равенстве. 

Слитность и взаимообусловленность свободы и равенства находит выражение в единой теоретической формуле: «Кто мусульманин, тот должен быть свободный человек, и между всеми мусульманами должно быть равенство». Из этой формулы явствует, что «новое учение» аль-Яраги многосторонне, оно обращено как к международным проблемам существования мусульманского населения, так и к его внутренним, внутригосударственным проблемам.

Алихан Амрахов

Литература

1) Идти со своим светом. Избранные беседы. Том 1. Бхагаван Шри Раджниш
2) Мусульманский мистицизм. Краткая история.  А. Д. Кныш. Москва - Санкт-Петербург, 2004 
3) там же
4) там же
5) Тайные общества и секты. Марабуты. Культовые убийцы, масоны, религиозные союзы и ордена, сатанисты и фанатики. 1996 г.
6) см. 4
7) Мухаммад ал-Йараги и его духовное наследие: к вопросу о религиозных основах кавказской войны. А. Аликберов 
8) Суфизм. Карл В. Эрнст. — Пер. с англ. А. Горькавого. 2002. — 320с.
9) Религия и политика террора. Г. Курбанов  
10) Глобализация сознания северокавказских мусульман: 
исламский призыв и джихад. "Центральная Азия и Кавказ".  Журнал социально-политических исследований № 6 (48) 2006 г. Курбанов Р. В.
11) «Джихад на северном Кавказе. Сторонники и противники». Я.Расулов
12) Государство и религия в Дагестане. Информационно-аналитический бюллетень №4 Комитета Правительства РД по делам религий. Махачкала: Изд-во.,2002. 136 с.
13) Бутаев А.А. Народно-освободительное движение на Восточном Кавказе под руководством Хаджи-Давуда Мюшкюрского /первая треть XVIII века/ Махачкала; 2006
14) «Тарикат и мюридизм в Дагестане».Замир-Али. Пер. с лакс. И. Каяев
15) см. 7 
16) Магомед Ярагский: духовное наследие и наследники. Махачкала, 2011. Эфендиев А.З., Абдулмеджидов А.А., Рустамов Г.Ш.
17) Исламский энциклопедический словарь.  А. Али-заде.
18) см. 10.
19) Догматические и этнокультурные противоречия между северокавказским суфизмом и ваххабизмом. Л.А. Баширов
20) Тарикат Накшбанди: руководство по духовному совершенствованию /Пер. c английского Матрёницкий Влад. 2005. – 101 с.
21) «Суфизм и российская власть в Дагестане в XIX - первой половине XX века». Шихалиев Ш.Ш.
22) «Суфизм на Северном Кавказе: тарикат накшбандийа в Дагестане». В. Акаев
23) Имамат и низамы. Асхабалиев Р.Х.Государство и религия в Дагестане.  Информационно-аналитический бюллетень №2. Махачкала, 2002. – 151 с.
24) Магомед Ярагский. Мусульманский философ. Духовный вождь дагестанского освободительного движения XIX века. А. Г. АГАЕВ.— Махачкала: Издательско-полиграфический центр ДГУ, 1996.—212 с.
25) Народы Кавказа и их освободительные войны против русских. Б. Фридрих. пер. с нем. М.Исаева. «Мулла-Мухаммед - мюршид из Ярага и его воинствующие ученики».
26) см. 19
27) Формирование мюридизма — идеологии Кавказской войны. Блиев М.М., Дегоев В.В., Кавказская война, Москва, 1994. стр. 182 - 234.
28) Проблемы джихада в религиозно-политической мысли Дагестана начала ХХ вв. Г.М. Курбанова
29) см.10
30) Верховный мюршид Мухаммад-Эфенди Ярагский. А. Албанви
31) Исламские традиции и воспитание культуры. А. Магомедов
32) см.24