Не так давно, 21 июня рабочая группа Общественной палаты по развитию общественного диалога и институтов гражданского общества на Кавказе совместно с Федеральной лезгинской национально-культурной автономией организовала слушания на тему «Разделенные народы России: правовой статус и трансграничное сотрудничество».

Организация мероприятия профильной группой ОП «по Кавказу», казалось, позволит сузить тему до конкретики, избежать традиционного обсуждения «русского вопроса на постсоветском пространстве», всегда очень эмоционального и часто малоконструктивного. Но попытка поиска решений проблемы разделенных этнонациональных групп, даже в рамках отдельного региона, в очередной раз оказалась состязанием в софистике.

Надо отдать должное организаторам дискуссии – к участию были привлечены специалисты по проблеме самоопределения народов Кавказа – Энвер Кисриев, Александр Скаков, Константин Казенин, один из соавторов монографии «Дагестанские народы Азербайджана. Политика, история, культура»», действующие политики – Инал Санакоев, Мурат Тхостов, некогда курировавший национальную политику Владимир Зорин, а также представители национальных организаций северокавказских этносов.

Тем не менее, странно, что для научного освещения вопроса трансграничного сотрудничества представителей разделенных народов не были приглашены исследовавшие в социологическом и культурологическом аспектах тематику разделенности осетин – Артур Цуциев, Олег Кусов, Марат Цагараев, Алексей Маргиев, лезгин – Камалудин Гаджиев. В рамках круглого стола эмоционально высказывался представитель ногайского народа, потребовав, наконец, разрешить проблему разделения ногайцев – хотя разделение это достаточно условное (ногайцы компактно проживают в соседних Ставропольском крае, Карачаево-Черкесии, Чечне и Ингушетии). Однако никто не обратился к работам по приграничной культуре ногайцев – Рязанцева Сергей, Калиновской Клары. Как никто не обратился к Рамазану Абдулатипову – представителю разделенного аварского народа, заявившего когда-то, что «проблема «разделенных» народов не так безобидна… политизация этнического фактора в сочетании с ситуацией социально-экономической негомогенности общества способствует не только разгоранию действующих, но и возникновению скрытых или вялотекущих этнических конфликтов».

Не лишним был бы интерес организаторов и к тому, как проблему, возникшую не вчера и не в России, а в Италии после Великой Французской революцию, решают в этой самой Европе. Есть весьма живописный пример, на который, кстати, ссылался Максим Шевченко, решения проблемы разделенного народа в самом центре Европы – баски сегодня живут не только в Испании, но и во Франции. И хотя в сознании басков прочно закреплено представление о muga (дословно на баскском означает «край, предел, граница»), которая нарушает единство Euskal Herria («Страны басков»), Испании и Франции удается мирно разрешать проблему раздельности. Например, Айтспиа Лейзола (Aitzpea Leizaola), изучив идентичность жителей аграрных районов Басконии по обе стороны франко-испанской границы, описала стратегию frantses egin, когда говорящие на баскском языке жители приграничных районов с испанским гражданством стремятся получить гражданство Франции из прагматических целей: государственного пенсионного обеспечения, разрешения на работу, освобождения от уплаты основных налогов, представители Баскского региона привыкли к «перемещению из страны в страну без утраты идентичности и чувства принадлежности к общности».

Желающие, однако, могли догадаться, что схожий с «баскским» формат разрешения проблемы разделенности – через свободное передвижение и транспортное сообщение – сегодня реализуется в отношении осетинского народа. И хотя свободное передвижение стало одним из следствий открытия Грузией границ для жителей СКФО, что совсем не преследовало цели гармонизации «осетинских отношений», никаких проблем во взаимодействии жителей Южной и Северной Осетии сегодня нет. Но перспективу объединения Южная и Северная Осетия оценивают по-разному – югоосетинская сторона, по словам Секретаря посольства в РФ Инги Кочиевой, не стремится к объединению, тем более, что препятствия для контактов нет, тогда как Владикавказ, как отметил Станислав Бидихов, вынужден считаться с суверенностью (тем более, не вполне признанной) Южной Осетии. При этом пограничное сосуществование вполне удовлетворяет нуждам сохранения общей идентичности.

Более эмоциональным был контекст обсуждения вопроса разделения лезгин – от экскурса в историю лезгин Арифа Керимова, предложений Абдусалама Гусейнова включить вопрос о разделении народов в мировую повестку дня до выступления представителей селения Храх-Уба, требовавших защитить лезгин в Азербайджане и даже заявления о геноциде лезгин в Дагестане. Ожидаемую точку в обсуждении поставил Энвер Кисриев, предложив все же передать вопрос о положении лезгин в Азербайджане на уровень МИД – ожидаемую, потому что несколько дней назад Госдума ратифицировала договор о российско-азербайджанской сухопутной границе, подтвердив отсутствие территориальных претензий сторон.

По итогам рассмотрения осетинской и лезгинской проблематики рабочая группа ОП рекомендовала принять Думе ФЦП программу переселения в Дагестан российских граждан, проживающие в приграничных селах Азербайджана (то есть лезгин), а также способствовать распространению на Грузию ответственности за беженцев из ее внутренних районов, находящихся в России.

Несомненно, предложенные комиссией меры, очень значимы – поскольку речь идет не только о праве людей говорить на своем языке, но и об их выживании (в ситуации с беженцами). Но непонятно, почему при обсуждении рабочая группа ориентировалась не на правовые категории граждане (как в случае с жителями лезгинских сел Азербайджана) и беженцы (применительно к беженцам из Южной Осетии), а на неюридический термин «разделенный народ», при том, что еще в 1995 году Эмиль Паин, замначальник Аналитического управления Президента, заявил, что «в государственной внешней политике идея разобщенности народа всегда используется для воссоединения земель. У России такой политики нет».

Категория «разделенный народ» не зафиксирована не только в российском, но и в зарубежном правовом поле – стремясь объединить целое рабочей группе ОП было бы полезно задаться вопросом, почему после в общем-то успешной реализации идеи Великой Германии/Grossdeutschland (аншлюс Австрии и аннексия Судетской области в 1938 году, оккупация Чехии в марте 1939 года и создание на немецкого протектората Богемии и Моравии) Европа остерегается говорить о разделенных народах. Не ясно, почему комиссия, возглавляемая Максимом Шевченко, решилась взяться за решение проблем разделенных народов только в северокавказском регионе? Почему бы Общественной палате не заняться проблемой разделения титульного большинства и примкнувшим к ним русскоязычных, тех, кого Наталья Космарская обозначила «детьми Империи», но кого модератор встречи Максим Шевченко упорно продолжал называть разделенным русским народом, не принимая в учет русскоязычных. Почему бы Общественной палате не заинтересоваться деятельностью «профессиональных русских» и «профессиональных соотечественников» в сопредельных республиках, а, если останется интерес к разделению, обратиться к решению проблемы разделенных саамов (исторически проживающих на Кольском полуострове и в Мурманской области России, Норвегии, Финляндии и Швеции), карелов (проживающих в Республике Карелия, Тверской области и Финляндии), алеутов (живут в Алеутском районе Камчатского края и на Алеутских островах США) и даже к вопросу панмонголизма (движения за объединение монгольских народов, территория проживания которых разделена между российским Забайкальем, Монголией, Автономным районом Внутренняя Монголия и провинциями КНР) и практике выдачи «Карты поляка».

Впрочем, итоги круглого стола рабочей группы по развитию общественного диалога и институтов гражданского общества на Кавказе позволяют усомниться в правильности понимания ее членами проблематики разделения этнонациональных групп. Совершенно неожиданно к активному участию в дискуссии были приглашены представители ОД «Хасэ» – хотя черкесы не являются разделенным народом. Категория «разделенный народ» употребляется в отношении этнической группы, территория исторического компактного проживания которой разделена между двумя или более государствами. Тогда как большая часть черкесов – о чем заявили представители «Хасэ» – проживает вне своей исторической родины, потомки мухаджиров живут во всех странах Ближнего Востока, Европы и Америки, и в академическом смысле черкесы являются диаспорой, народом в рассеяние. Также нельзя назвать разделенным народом компактно проживающих на территории нескольких регионов РФ черкесов, кабардинцев, адыгов, шапсугов, убыхов и представителей других адыгских этносов, более того, послабление Грузией пограничного режима для СКФО открывает возможности для более интенсивных контактов российских черкесов с этнически близкими абхазами, также входящими в адыго-абхазскую языковую общность. И уж точно положение черкесов на Северном Кавказе не имеет ничего общего с разделенными государственными границами осетинами, лезгинами или аварцами.

Зачем рабочая группа ОП, взявшись обсуждать разделенные народы России, уделила такое внимание непрофильному «черкесскому вопросу», не понятно. Почему бы рабочей группе «по Кавказу» не продемонстрировать свою вызывающую уважение готовность к обсуждению трагических событий истории России и положению черкесов в рамках специальных профильных слушаний и подготовить рекомендации именно по «черкесскому вопросу»?

В опубликованных по итогам слушаний рекомендациях рабочей группы общественность привлекли в большей степени предложения считать изменой и преступлением заявления общественных или государственных деятелей о необходимости распада РФ, отделения от нее той или иной части страны. Но не менее интересны другие рекомендации: так, рабочая группа ОП по развитию общественного диалога и институтов гражданского общества на Кавказе рекомендует официально признать черкесов зарубежной диаспоры российскими соотечественниками. Более чем странное предложение, учитывая, что ФЗ «О государственной политике Российской Федерации в отношении соотечественников за рубежом» не предполагает преференций при получении статуса «соотечественника» какой-то из национальных групп – даже численно превосходящей (т.е. русским). Странно, что такие рекомендации были артикулированы, несмотря на заявление Владимира Путина на первом Конгрессе соотечественников в 2001 году, что соотечественник – вопрос личного выбора, что повторил в рамках круглого стола директор Департамента межнациональных отношений Минрегиона Александр Журавский, заметив также, что Турция, к примеру, вряд ли захочет иметь среди своих граждан несколько миллионов российских соотечественников из числа местных черкесов. Зачем дополнительно прописывать положение черкесов, если есть пример специального подхода, в случае необходимости, к переселенцам черкесской диаспоры – Постановление Правительства РФ 1998 года, регулирующее переселения черкесов (адыгов) из Косово в Республику Адыгея?

Также любопытна рекомендация комитета ОП органам госвласти рассмотреть возможность включения Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Адыгеи, Краснодарского края, Ставропольского края, Моздокского района Северной Осетии в государственную программу добровольного переселения представителей зарубежной черкесской диаспоры на историческую родину. Рекомендации такого рода не только не учитывают заинтересованности перечисленных регионов в росте населения, не предполагает требований к социально-экономическим, культурным характеристикам «представителей зарубежной черкесской диаспоры», но и апеллирует к понятию «исторической родины». В российских НПА категория «историческая родина» используется как синоним РФ, которую своей исторической родиной считают соотечественники, но номинального закрепления конкретных территорий за конкретными этническими группами российское законодательство пока не допускало. Но и без этого нерешенной продолжает оставаться проблема Пригородного района, земельные споры между кумыками и аварцами в Карабудахкентском районе Дагестана, лакцами и чеченцами в Новолакском районе).

Основной целью слушаний была заявлена выработка единого механизма в решении проблем разделенных народов, согласованного со странами, на территории которых они проживают. Но малая перспективность такой задачи очевидна: Россия – единственная федеративная из постсоветских республик (на что было обращено внимание в рамках слушаний), и унитарные сопредельные республики на протяжении последних 19 лет выстраивавшие национальные режимы и идеологии вряд ли пойдут на предоставление особых прав национальным меньшинствам, тем более разделенным народам, тяготеющим к объединению.

Хотелось бы обратить на тот факт, что интерес считающих себя разделенными групп к решению своих локальных проблем, как правило, ведет к нивелированию у них гражданской и усилению этнической идентичности. То есть еще большая политизация этнического фактора (чему фактически способствовала рабочая группа, например, идеей об особом статусе «черкесских соотечественников») в ситуации популярности на Северном Кавказе не гражданского, а родового и этнического единства, в контексте поддержки 65% русских права выхода из состава страны народов, не желающих мирно жить вместе, в итоге может закончиться ростом национализмов и вполне реальным дроблением. Решение не столько проблемы разделения, но невозможности культурного, лингвистического самоопределения надо искать в политической самоорганизации, требовании прав политической нации. В завершение нельзя не вспомнить, что еще в 1998 году бывший глава ГК РФ по национальной политике, директор Института этнологии и антропологии РАН Валерий Тишков написал емкую статью с говорящим названием «Разделенные народы». О том, как не следует решать национальный вопрос в России». Кто сеет в межнациональных отношениях ветер, тот пожинает бурю.

http://www.russ.ru/pole/Ne-raz-delennye-narody