Еще в глубокой древности зародилось мощное государство - Албания, населяемое крупным народом, который обитал между высоких гор и морем, на востоке примыкая к морю, а на западе граничил с иверами. Из остальных сторон, северная ограждалась горами, которые высились над равнинами, а ближайшие море называют Керавнским. С юга эти области ограничиваются полосою земли от устья реки Кира до местечка Колхи. В Албании имелась одна или несколько особых областей, именуемых «священными» с ее главными храмами, посвященном особо почитаемым божествам. Управлял такой областью верховный жрец, который занимал второе место в стране после царя и в его подчинении и ведении находились не только земли, но также иеродулы (храмовые люди) которые были «одержимые богом». Не редко в определенных местах можно было встретить волхвов, чародеев, персторезов и прочих знахарей. Сама албанская народность образовывалась из трех десятков родственных мелких племен, из которых каждое, некогда имело свой язык, но схожий с друг другом, а также своего царя. Но теперь у них, царствует один над всеми, и говорят и пишут на одном языке. Жители этого государства с переходом к оседлому земледелию осознали необходимость, с одной стороны, совместной обороны против кочевников и враждебных племен, а с другой – совместного производства земельных работ, которые привела эти племена к объединению, их возглавило племя албанов, наиболее мощное в экономическом и военном отношении. Рынки городов всегда были центрами экономической жизни. Как правило, здесь встречались производители сельскохозяйственных продуктов и ремесленники. Наряду с местными изделиями на рынках продавали товары из стран Востока, например шерстяные и льняные ткани для одежды и жилищ, кожу и железные изделия, керамическую посуду и предметы украшения, произведения искусства и т. д. Наиболее ценным товаром были рабы, в основном военнопленные. Продавали рабов в больших городах на специальных рынках, куда их привозили со всех краев Земли. Через государство проходило два торговых пути. Один вел от эгейского побережья через Масан к Сивару и далее на восток. Другой проходил на юг от черноморской гавани Камгуна через Киликийские ворота и высоко вздымающийся Центральный Тавр в Ариану. Оба пути к этому времени стали главными торговыми артериями, и город Кабалаки (1), располагавшийся, в их пересечении, имел большое стратегическое значение. Кабалаки – столица государства албан – надо сказать, что город был великолепен. Город лежал на северном склоне горы, откуда плоскогорье постепенно опускается к морю. Два бурных водных потока, стекающих с гор, объединяли свое каменное ложе перед самым городом и обтекали его уже вместе. Природные условия обеспечивали хорошие возможности для обороны, и окруженный много башенной крепостной стеной город был труднодоступен для врагов. Кабалаки стал столицей по велению Лекви, царя албан, и город, прежде неоднократно разорявшийся и разрушавшийся воинственными враждебными племенами, восстал из пепла и руин и становился день ото дня, все богаче и краше. Для своего времени царь Лекви был выдающимся человеком. Он много издавал распоряжения, указания и законы, которые сразу же фиксировались клинописью, придворным писарем на албанском языке. Царь Лекви пришел к власти, свергнув с трона своего племянника- нечестивца, который потерял доверие народа, и у которого, голова была полна греховных помыслов. Царь Албании Лекви изгнал его из страны. Свои действия он подробно обосновал и изложил в соответствующем документе. Лекви в своих поступках ссылался на богиню Селену, которая ему привиделась во сне, и упросила его стать царем, тем самым спасти Албанию от духовного упадка. Начав царствовать Лекви, через несколько лет своего правления в государстве, установил мир и спокойствие. Был заключен договор о дружбе с воинствующими соседями – египтянами, войнами с которой обескровили страну. По условиям договора стороны обменялись, поздравительными делегациями. Подписание договора произошло в специально для этого построенном Тронном зале. Договор закрепляет, как сказано в тексте «вечное братство» в виде «мирового соседства и взаимной поддержки обоих государств». И как только варвары покинули Большой Тронный зал, царь Лекви вместе с царицей Иера (2) направился в дальние покои Большого дворца. При этом они тихо шептались. «Я думаю», - шептал царь Лекви, - «этим браком нам удастся закрепить договорные отношения и отказываться от него просто неразумно, тем более что отказ может привести к самым неожиданным последствиям». Дело в том, что египетские послы, среди которых наиболее способный дипломат фараона Аламаз в высокопарных и пространных выражениях передали Лекви желание их фараона взять в жены албанскую принцессу – Кания (3). По-видимому, повелитель великого царства на Ниле был движим теми же побуждениями, что и Лекви - укрепить договор браком. Царица Иера согласно кивала головой. Беспокоила только мысль о том, что в качестве супруги фараона принцесса многое потеряет в правовом отношении: став египетской царицей, она бы носила титул «тават» и скрепляла ба своим знаком все документы государства вместе с царем. «А как мы поступим с поставками железа Египту?» - спросила царица Иера. … Царь задумчиво посмотрел на Иера. Эта умная женщина, сохранившая свою привлекательность, несмотря на годы, - сущий дар богов для него, как, впрочем, и для всего государства. Иера была дочерью священника Хибуба. В местечке Чола (4) говорили, что она состоит в особых отношениях с богом Солнца – Рагъ (5), на царской печати Иера изображена в тесном объятии с богом Солнца, которой и был скреплен договор с Египтом. «Железа осталось немного, его запасы непрерывно сокращаются и новых поступлений нельзя ожидать до конца уборки урожая. Но и после этого нужно время, чтобы кузнецы справились со своим делом», - сказал царь Лекви. Царица Иера велела звать старшего дворцового писаря Барбила, который пользовался при дворе не по должности большим влиянием. Истоки этого влияния были скрыты, а основанием служила привычка царя поручать старшему писарю окончательную отработку текстов законов и договоров, а также корреспонденции. Так было и на этот раз. Лекви объяснил, о чем идет речь, а царица предложила послать фараону в подарок изделие из железа, чтобы тем самым смягчить отказ, от его поставок. Во всяком случае, повелитель Египта из письма должен был понять, что поставки будут продолжены, как только появится возможность. Вот наиболее важное место из этого письма: «Что же касается хорошего железа, по поводу которого ты писал мне, то хорошего железа ни моем хранилище, ни, в Чола нет. Как я тебе писал, сейчас плохие времена для получения железа. Мои кузнецы скоро изготовят хорошее железо, но пока с этим не справились. Как только они сделают его, я пошлю тебе. Сегодня я шлю тебе железное лезвие кинжала». О том, какой была реакция на это письмо в Египте, можно лишь предполагать. По всей видимости, отношения между обоими государствами не ухудшились. Египтянин Илан принял письмо и то, что имело еще большее значение, согласие на брак между албанской принцессой Кания и египетским фараоном. Бракосочетание вскоре состоялось. Среди приглашенных в страну фараонов был и царь Албании – Благочестивый Лекви. В тоже время местный горный массив Албании хранил богатейшие залежи металлов, срыв ее добычи был связан с бесчисленными набегами кочевников с севера. При котором мастерам, кузнецам из-за их важности, запрещено было принимать участие в сражениях, при набегах их свозили с их ремеслом в глубь страны. Незадолго до основания албанского царства главным предметом торговли купцов в Албании была медь. Серебро в виде слитков или колец, в Албании служили деньгами. Повышенным спросом пользовался и свинец. Из меди и бронзы чаще изготавливали оружие и инструменты. Были известны железные мечи и топоры, пластины для письма и статуи богов, но железо тогда использовали мало. Так и было и во времена легендарного царя-повелителя Лекви, которому жители города Чола, который славился своими ремесленниками, в качестве царских атрибутов подарил железные скипетр и трон. Местные племена также производили железо из руд, которыми была богата страна. С этого времени начинается все более интенсивное применение железа. Для албан это был очень ценный металл. Торговля железом все еще шла через Малую Азию на юг и восток в Египет, Ассирию и Вавилонию – в политические и культурные центры древнего мира. И в начавшемся теперь железном веке железо стало царским металлом. На рынках городов на украшения из железа был малый спрос, но оружие ценилось высоко, так как по своему качеству оно значительно превосходило оружие из бронзы – мечи, топоры. Каждый из повелителей стремился владеть этим металлом. Тот, кто мог дать в руки своих воинов железное оружие, имел преимущество. В сокровищницах дворцов наряду с золотом, серебром, бронзой и медью хранили и железо в виде крицы. Так продолжалось многие столетия.. Расцвет Албании Начался новый расцвет албанского государства. Его цари повелевали в округе. Их власть сравнимая с властью фараонов, была, казалось, безграничной. Тех, кто оказывался на их пути, уничтожали. Опираясь на четко организованную военную силу, албанцы превосходили всех своих противников. Основанная на военной силе власть албанского царя требовала хорошо оснащенного войска. А для этого необходимо было много оружия из железа. Большое значение имели лук и стрелы, поэтому лучники были наиболее привилегированной частью пешего войска. Каждый лучник имел своего щитоносца. Щиты достигали человеческого роста и из – за довольно тяжелых железных оков их трудно было свободно удерживать на весу – щиты просто ставили на землю. За щитом стоял лучник, дополнительно защищенный до колен чешуйчатым панцирем. Причем древком для бронзовых наконечников стрел служил тростник, конец которого предварительно обматывался волокном от молодого тутового дерева, употребляли и тростниковые стрелы. Албанское войско делилось на пешее войско и конников, насчитывалось шесть мириадов (6) пеших и двадцать два мириада всадников. Албаны сражались с запряженной колесницей, у них были и легковооруженные воины - псилеты и покрытые броней - катафракты. Защищенные броней кони занимают особое место в военном искусстве албанских народов. У албанов есть и копьеметатели и лучники, имеющие защитные панцири - тораксы и длинные прямоугольные щиты, кольчуги, которые были основным оборонительным оружием, свое копье албанцы называли аконтисмой, на голову воины одевали папахи, изготовленные из звериной шкуры, а у главных военоначальников они были из бронзы, их шлемы изготавливались по особому рецепту, верхняя часть которого оканчивалась полой трубкой, служившей, для вставления перьев, конского волоса и других отличительных знаков. Менее привилегированным пешим войском были копьеносцы. Они имели круглые щиты, а в качестве главного оружия – пики и дротики преимущественно с коваными наконечниками из железа. Наконечники на пиках представляли собой четырехгранное черешковое железо, были пики и другого типа - железные шилообразные. Некоторые из них были тяжелее обыкновенных. Албанские войска располагали также конницей, вооруженной пиками и короткими мечами, и наряду с ней боевыми колесницами. Обитые железом колесницы с двумя дышлами и большими спицевыми колесами запрягали тремя лошадьми. Экипаж состоял из бойца и возницы, причем оба, а также лошади были защищены чешуйчатым панцирем. Лучники, копьеносцы, экипажи боевых колесниц и щитоносцы носили шлемы, часть которых представляла собой остроконечные каски, часть – шлемы с гребнями. Албанцы гордились своим вооружением. Часто можно встретить надписи на мечах: «Я презираю Его (противника) ». Албанцы были первыми кто начал содержать постоянную армию, а также хорошо оснащенные арсеналы и склады оружия. Царь Лекви постоянно заботился о том, чтобы эти склады были заполнены. Необходимый для изготовления оружия металл получали из разных частей Албании, а железо, от таинственного народа – кузнецов – Асов, к которым и принадлежал придворный кузнец Цайвили, предки которого жившие прежде где - то на восточном побережье моря. Которые добывали не только железо из руд. Они также знали толк в получении стали. Естественно, что народы должны были поставлять все лучшее железо албанскому царю, так как от этого зависело безопасность государства. А придворные дамы носили «трубочки», которые имели очень простую и незатейливую форму, но изготовленные из достаточно дорогих металлов служившие им украшениями для женской одежды, и одновременно выполняли функцию первых денег, которые назывались арцами. Изготавливались они в долине Арц вацI (7). Были также распространены более тяжелые (чем трубочки) браслеты или кольца разного размера и веса, изготовленные из различных металлов. Браслеты, были лишены всякой орнаментации и изготовлялись по определенному весовому стандарту, которые также выполняли функцию денег, и от которого при необходимости «отламливали кусок». Эти деньги, представляющие собой металлические браслеты, имели хождение по всей Албании и даже у соседей. Резиденция Шарвалавун Царь Лекви имел свою резиденцию в Къвевар (8) – одного из крупных городов Албании, численность населения, которого составляла около четверти миллиона человек. Армия рабов, применяя удивительную организацию труда, выстроила там красивый дворец с царской резиденцией Шарвалавун (9) менее чем за четыре года. Это была почти немыслимая работа. Шарвалавун раскинулся на территории площадью около 300 га, представлявшей собой почти квадрат с размерами сторон 1780 и 1685 метров. Улицы располагались под прямыми углами друг к другу, были предусмотрены водопроводная и канализационная сети. Функционировали они хорошо. Во дворце и в большинстве домов действовали воздушные системы, в летние дни в домах всегда было прохладно. На насыпной платформе возвышалась прямоугольная в плане цитадель, куда входили царский дворец с большим числом помещений (около 200), группировавшихся вокруг асимметрично расположенных открытых внутренних дворов, дворцы знати и др. На вершине более чем сорокаметрового по высоте террасообразного сооружения, так называемого зиккурата, находилось святилище. Все группы сооружений соединялись между собой легко перекрывавшимися переходами. Стены мощного дворцового сооружения были украшены рельефами с изображением эпизодов военных походов Лекви, придворного быта и других сцен. Парадные арочные ворота-порталы имели по бокам башни, у подножия которых располагались громадные фигуры гениев – хранителей в виде крылатых быков с головами львов. Шарвалавун был окружен двойной зубчатой городской стеной с восемью укрепленными воротами, являл своими башнями, высоко вздымающимся зиккуратом и Царским дворцом окаменевший монумент албанской мощи. Еще, будучи ребенком, кузнец Цайвили наткнулся на одно из таких больших складов, железохранилище - помещение длиной в пять, шириной в два с половиной и высотой в полтора метра, заполненное до предела железными крицами. Они имели своеобразную форму, и потому он вначале принял их за инструменты, назначения которых он, правда, не мог понять. Отверстие на одном конце крицы, по его представлению, могло бы служить для крепления деревянной ручки, но оно было небольшим, а значит, ручка не могла быть достаточно прочной. Выполнять «инструментом» с такой ручкой какие-либо работы было бы невозможно. …Однажды во втором дворе дворца в Шарвалавун – резиденции царя Лекви – широко расставив ноги, нахмурясь и не скрывая гнева, стоял начальник дворцовой стражи. Стражники, охраняющие ворота дворца, подвели к нему трех незнакомых мужчин. У них были грязные неухоженные бороды, и начальник недовольно потрогал свою, ниспадающую широкими черными волнами от подбородка и щек и закрывавшую почти всю грудь – настоящее украшение мужчины. Трое, казалось, не замечали плохого настроения начальника. Он презрительно скривил рот. Наиболее представительный из незнакомцев заговорил: «Вождь народа, Жуваншир (10), повелитель всех четырех сторон света от восхода до заката, прислал нам свое повеление. Мы привезли железо. Его трудно было получить. Запасы у кузнецов невелики, и они потребовали очень много серебра за свое железо. Путь через горы длился много недель». Выражение лица начальника стражи изменилось мгновенно. Это была хорошая новость. Теперь он принесет царю долгожданную приятную весть. Все ждали железа. Дворцовые мастера - оружейники давно уже сообщали о том, что запасы его во дворце иссякли. Арсенал был почти пуст, коротких мечей совсем не было, а наконечников копни, и дротиков осталось немного. Да и шлемы были на исходе. В достаточном количестве были лишь железные кинжалы и накладки для щитов. Начальник отвел незнакомцев в открытое со стороны внутреннего двора приемное помещение и вежливым жестом попросил их подождать. Видно было, что бороды купцов, которыми, по-видимому, были эти трое, уже не казались ему столь неухоженными. Начальник, было, послал стражника к главному дворцовому кузнецу, но вовремя спохватился, вспомнив, что тот принадлежал к выдвинувшейся знати и занимает при дворе высокое положение, и отправился сам с сообщением о прибытии железа. Вскоре он вернулся в сопровождении еще двух мужчин. Вместе с ним шел начальник царского, железохранилища, а поодаль следовал другой - сравнительно молодой человек высокого роста, крепкого телосложения и приятной наружности. На нем был большой кожаный фартук, по которому сразу можно было определить, что это кузнец. Начальник стражи втайне сожалел, что он служит не у него. Все военачальники всегда сожалеют, если рослые сильные люди не являются солдатами. Этот вряд ли станет солдатом; ведь, несмотря на свою молодость, он слыл лучшим кузнецом при дворце. Несколько дней назад он закончил великолепный чешуйчатый панцирь для царя Лекви. Конечно, такой кузнец для царя слишком ценен, чтобы отдать его начальнику стражи. Торговцев пригласили сдать железо приемщику хранилища, но вначале металл нужно было тщательно проверить. Кузнец и один из торговцев покинули дворец. Перед воротами стояли ослы и мулы, нагруженные каждый четырьмя – шестью крицами железа. Рабы были заняты разгрузкой. Их подгоняли кричащие надсмотрщики, считавшие, вероятно, что чем громче крик, тем быстрее забота. Цайвили, так звали молодого кузнеца, что означало «владевший огнем», осмотрел лежащие на земле крицы. Они походили на продолговатые хлебы с острыми концами. В каждой крице было сквозное отверстие, через которое продевали ремень, чтобы привязать к «грузовому седлу». Взгляд Цайвили скользил по сложенным крицам. Наконец, он указал на две, и рабы, повинуясь его знаку, унесли их в дворцовую кузницу. Здесь очень быстро выяснилась причина необычной формы крицы: острые концы легко было отделить для испытания металла на ковкость. От каждой крицы Цайвили взял по куску и отковал из них плоские пластины, которые затем после повторного нагрева до ярко – красного цвета соединил кузнечной сваркой. При этом кузнец издревле пользовались тайным методом кузнечной сварки. Кузнечной сваркой называют соединение нескольких заготовок, нагретых до сварочной температуры. Лучше всего, таким образом, свариваются стали с содержанием углерода. В этом состоянии металл как бы «потел», его поверхность увлажняется, и с нее начинает разбрызгиваться звездочки. Такую температуру в старинных горнах достигали раздувом горна мехами, которые приводили в движение люди или тягловый скот. Флюсы – кварцевый песок, бура или сода, замедляют процесс образования окалины на разогретом металле и защищают заготовку от пережога. Для улучшения качества сварки обычно добавляли к флюсу порошок марганца. Нагретые под сварку заготовки клещами извлекают из горна, ручником сбивают с них окалину и шлак, складывают подготовленными местами. Удары по свариваемым местам наносят вначале легкие и частые, перемещаясь постепенно от середины стыка к краям. Силу ударов также постепенно увеличивают. Соединять срезы свариваемых заготовок можно было несколькими способами: внахлест, в разруб, встык и в расщеп. Получившуюся пробу Цайвили опустил в стоящее посреди кузницы большое каменное корыто. При этом раздалось громкое шипение… Молодой кузнец Цайвили и торговец возвратились во второй двор, где их с нетерпением ждали. Главный дворцовый кузнец бросил короткий взгляд на пробу железа. Он сразу определил его высокое качество и удовлетворенно кивнул головой. Начальник железохранилища лично проследил за приемкой железных криц и их размещением на складе. Тем временем главный дворцовый кузнец и начальник дворцовой стражи доложили царю Лекви о прибытии и приемке железа, чем его сильно обрадовали. В свою очередь Царь Лекви приказал снарядить торговый караван для отправки железа в страну фараонов, тем самым он сдержал свое обещание. Вернувшись в свою мастерскую Цайвили начал выплавку метала из оставшиеся у него в запасе, с прошлого года железной руды, секрет, которого он и его семья держали в строжайшей тайне. Выплавку осуществлял он следующим образом: измельченную железную руду выплавлял в обычных накрытых сверху ямах, позднее в невысоких глиняных печах. В них древесным углем при высокой температуре из руды восстанавливали железо без расплавления руды. Полученный продукт представлял собой бесформенный пропитанный шлаком пористый кусок железа, так называемая крица. Для удаления шлака крицу в разогретом состоянии неоднократно проковывали. Был и другой способ выплавки, который Цайвили изобрел сам, сначала в шахтной печи при высокой температуре восстановлением богатой или обогащенной окисленной руды железа древесным углем получали губчатую массу железа, а затем он проковывал ее в нагретом состоянии. Для уменьшения пористости откованное железо повторно нагревалось в печи, а иногда и снова проковывывалось. Такое железо он называл сварочным. Вскоре, работу Цайвили прервал крик гонца Хаб, который доложил, что в сражении с кочевниками, при Чигерских равнинах пострадала и святая мученица Эквер: «Некоторая женщина, именем Эквер (11), из области утиев, из коренных дворян, из села Тури (12), весьма знатная, примкнувшая к иерусалимцам. Полководец гуннов, увидев ее среди пленных, воспылал к ней преступной дьявольской страстью, ибо она была весьма красива. Желая взять ее себе в жены, он приказал отнестись к ней с почтением. Варвары, окончив в этот день обычные набеги, привезли к холму награбленную во всей области добычу и пленников. Многих пленных убили… В ту ночь великий полководец варваров со всем своим войском остановился на «холме звезды». Вечером того дня военачальник Гирканского войско приказал привести к себе блаженную Эквер, чтобы утолить свое сладострастное желание. Она же, вооружившись силой Господней, отвергала его, не соглашалась, поносила и даже насмехалась над наглым варваром. «Не дай Бог мне, – говорила она, – отдать свое скромное целомудрие свиньям и псам – язычникам или от страха перед мучениями, испугавшись до смерти, обменять на суетную жизнь - непреходящую». И подняла она руки к Богу со словами: «Господь Сил и Царь царей, не позорь меня, уповавшую на Тебя, сохрани меня чистой и непорочной в надвигающейся опасности. Как даровал Ты мне рождение из купели света и обновления, чем я познала Тебя, сделай же так, чтобы и теперь благодаря вере и святости я оставалась чистой от грехов. Яви мне свет истины Твоей в сердцах этих бесчувственных варваров, чтобы и они одного Тебя познали истинным Богом». Когда беззаконники услышали это – среди них был переводчик, – пошли и рассказали об этом своему князю. Тогда насильник, разъяренный яростью подобно рассвирепевшему рычащему зверю хищному, повелел: «Если она не придет, добровольно, с почестями, то убейте ее жестокими пытками». Придя к ней, слуги стали принуждать ее исполнить желание князя. И когда им не удалось уговорить непреклонную Эквер, связали ей руки сзади, потащили за волосы, били по лицу терновником, истерзали все тело святой и отрубили мечом голову блаженной. Эта ее битва с варварами была схожа с битвой святой мученицы Рипсимии, ибо, победив с помощью Божьей, великая Эквер также была увенчана неувядаемым святым венцом. Гонец добавил, что после этого, в ту самую ночь, когда князь иноплеменников пировал со своими воинами, в ту бессонную ночь, когда они прохаживались радостно, веселились и забавлялись, внезапно явилось им дивное знамение от Господа. Все они ясно увидели, как яркий свет пал на то место, где была замучена святая Эквер, а клочья ее платья, разбросанные и разнесенные ветром по лесу, замерцали как звезды. И долго еще свет, явившийся в том месте подобно звездам, сиял над святыми мучениками. Множество людей увидело это, и с тех пор до наших дней место это было названо «холмом Звезды». Увидев эти благовестные чудеса, князь варваров был весьма изумлен и впал в сильное смятение. Он велел привести к себе священников Господа и, узнав от них стезю спасения, поверил в живого Бога. И приказал он собрать мощи святых, завернуть в чистое льняное полотно и захоронить с благословением на том холме. Затем они пожертвовали овец и коз и пышно отпраздновали праздник Господний, совершая память замученных ими святых». Узнав об этом, царь Албании Лекви, впал в печаль, приказав на месте смерти построить базилику в кратчайшие сроки… Приключения Цайвили Шли годы, а кузнеца Цайвили все чаще охватывало чувство одиночества, и отец его часто ругал за непослушание в этом вопросе. Обычно слушая слова отца, Цайвили лишь краснел, не зная, что сказать в ответ: ведь он не думал и не хотел думать о женитьбе. Но отец не давал ему покоя и по несколько раз в неделю возвращался к этому разговору. Чтобы реже видеть отца и не слышать его наставлений, Цайвили отдавался работе, а также охоте, которую очень любил, и где у него была возможность испытать новое оружие. Бывало так, что он рано утром он уходил из дома, долго бродил по горам, по долам и возвращался поздно вечером. Иногда он отсутствовал по три-четыре дня, вызывая недоумение у родителей, а также царских придворных. Как правило, он брал с собой своего преданного и храброго друга Кирки — мужчину крепкого сложения и здоровья, и верного пса Кици (13). Люди, которые видели их, не догадывались, что один из них кузнец, а другой его друг, потому что оба они были в простой охотничьей одежде, у обоих были одинаковые лук и стрелы, кинжалы с широким лезвием, из хорошего железа, и лишь котомку с припасами которую нес Кирки. Нередко они останавливались в селах, Цайвили исподволь знакомился с жизнью крестьян, с их каждодневными заботами и нуждами, примечал, кто делает добро, а кто чинит беззаконие, и старался доводить это до царя Лекви. И неожиданно судьи-взяточники отстранялись от должности, а взамен назначались новые, честные, многие воры оказывались в тюрьме, несли заслуженное наказание, а семьи бедняков вдруг получали помощь от царя, хотя о ней не просили. Словно какая - то неведомая сила видела все и творила добро. И народ стал верить, что царь Лекви, подобно богу, знает все: и что кому нужно, и кто достоин кары, а кто — награды. Вскоре в стране не стало воровства и несправедливости. Странствия Цайвили, приносили пользу ему. Благодаря них, он стал здоровее и бодрее, набрался силы и ловкости. А близко узнав жизнь народа, его нужды, он понял, как много благодеяний может сделать царь для своего народа, и поэтому все меньше и меньше думал об уходе. В его сердце готово было вспыхнуть яркое пламя любви, для этого нужен был лишь повод, который вскоре и представился. Однажды во время охоты Цайвили и Кирки оказались в одном селе и, усталые, сели у родника отдохнуть. К роднику подходили крестьянские девушки, они поочередно наполняли водой кувшины и крынки. Цайвили страшно хотелось пить. Он попросил воды, одна из девушек наполнила кувшин и протянула его Цайвили, но другая вырвала кувшин из ее рук и вылила воду. Она снова наполнила кувшин и снова опорожнила его. У Цайвили во рту пересохло, он с нетерпением ждал, когда дадут ему напиться. Но девушку это не заботило, она, словно затеяла игру: наполняла кувшин и тут, же выливала воду. И лишь наполнив кувшин в шестой раз, она подала его незнакомому охотнику. Напившись и протянув кувшин Кирки, Цайвили заговорил с девушкой и спросил, почему она не подала ему воду сразу: — У нас не принято подшучивать над незнакомым юношей, особенно когда он просит воды. Но я подумала: вы очень устали, вспотели, и холодная вода может вам сразу повредить, поэтому я умышленно медлила, чтобы вы, немного отдохнули и поостыли. Умный ответ девушки удивил Цайвили, но красота ее поразила еще больше. Глаза у нее были большие, черные и лучистые, брови, нос и рот словно нарисованные, длинные косы струились по спине, лоб — высокий, чистый. Никаких украшений на ней не было. Одета она была в красное шелковое платье, покрывавшее ее стройный стан до пят, вышитая безрукавка обхватывала ее тонкую талию и высокую грудь. Белые ноги ее были босы. Таков был внешний облик девушки. В ее лице, в ее глазах было нечто столь привлекательное, манящее, что сразу же обворожило Цайвили. Решив произвести впечатление, Цайвили достал свирель. И вскрикнув начал играть: -Ох, как красивы и звонки их голоса! Как ясный солнечный день и любимая девушка, так и зурна, свирель тоже никогда не надоедает, сколько бы ее ни слушали. Свирель была его неразлучным спутником, в его длинных, порой трудных горных дорогах и тропинках. Цайвили считал, что свирели чужды фальшивые звуки, она не терпят суеты. Когда на них играют, слушая неповторимую гамму мелодий, человек как бы преображается, радуется, становится одухотворенным, ноги сами собою пускаются в пляс. Естественные, как у соловья, милые сердцу голоса, звуки! Ибо прекрасное всегда величаво. Трудно представить путника без свирели, это, обязательный его атрибут, как и кожаный рюкзак с ароматным овечьим сыром. Особенно когда поднимается на высокие вершины, величественной священной горы Эренлар (14), оттуда, как на ладони, видна долина Кулан вацl (15), путник обязательно достанет из рюкзака свирель и сыграет пленительные мелодии, ритмы. Цайвили казалось, что пока свирель поёт, и дикие животные становятся добрее, благороднее. «Ни от одного чабана я не услышал о том, что коварный волк нападал на отару, когда человек играл на свирели. Недаром в народе говорят: сладкое слово, приятная музыка и змею из норы выманят. У свирели немало таинств, недаром об этом инструменте бытует много интересных легенд…» А ты знаешь какую-нибудь историю?- спросила незнакомка. …У нас жил один 90-летный мудрый старик… начал Цайвили. Звали его Касбуба. Он был хромым. Несмотря на это, он всю свою долгую жизнь чабанил, резво бегал по горам за отарами овец и коз. Закаленный трудом, ветрами и морозами, крупного телосложения, с мужественным лицом, он был похож на скалу. В обеденное время, отдыхая под деревом, он отечески давал нам, детям, юношам добрые наставления. Рассказывая какую-нибудь историю из своей жизни или интересную легенду, он начинал издалека. А мы слушали, затаив дыхание. – Смотрите, мои дорогие сыновья, - учил Касбуба,- это бренный мир, где идет вечная борьба между добром и злом, между правдою и ложью, между любовью и ненавистью. Старайтесь жить по человечески честно, правдиво и благородно. Будьте всегда на стороне тех, кто прав и справедлив. Никакой туман не устоит против лучей правды. В жизни, конечно, доказать правду, справедливость всегда трудно. Ведь недаром говорят: скажешь правду – голове больно, не скажешь – сердцу. Но помните: правда и в воде не тонет, и в огне не горит, она всё равно когда-нибудь всплывет на поверхность.… И тут поняв, что не успевает вовремя вернуться ко двору, понимая, что опаздывает, прервав свой рассказ, и извинившись перед незнакомкой, обещав ей вновь посетить эти края, поспешил домой, на ходу кивнув другу Кирки. Вернувшись домой Цайвили не нашел дома свою младшую сестру Цуквер (16), и бросился сразу же ее искать в окрестностях большого сада, но ее там не нашлось. Цайвили бросился искать ее на окраине, за христианской часовней, на поле где царь дал им небольшой участок земли, куда сестра ходила каждый день за ягодами. Огромный лес, что могучей зеленой стеной виднелся по краям огромного поля, отчего эта, звенящая цикадами, лесная кромка, становилась еще желаннее и загадочнее. В детстве Цайвили с Цуквер, с азартом первооткрывателей катались на лианах толщиной с руку, свисающих прямо над речкой. А заросли ежевики! Ягоды были величиною с орех. А древние могилы с непонятными символами, что замшелыми призраками стояли в лиановых зарослях! И все это манящее и загадочное здесь, снова рядом, тогда надо было только спрятаться от родителей и перебежать поле. Рядом стоял древнеалбанский храм - Килиса, много раз, реставрировавшийся и воссоздававшийся на этом месте. По преданию на этом месте был убит юноша по имени Григорис. Он шел в царство маскутов с христианской проповедью. И с тех мрачных времен это место считается святым и для христиан, некогда проживавших здесь. Цайвили не помнил, когда он впервые увидел эту часовню. Ему казалось, что он родился с сознанием присутствия ее. Вокруг храма чувствовалось дребезжание от субтропического зноя простор леса. За небольшим холмом, на котором красовалась Килиса, — расположилось село, где вперемешку живут леги, утий. Малолетние аборигены избирали Килиса любимым местом для игр. Спокойно, прохладно, есть много закоулков, где можно поиграть в прятки. Часовня построена в типичном григорианском стиле как крепость. Внутри по четырем углам маленькие кельи. В одной из них провалился пол, в детстве мы боялись туда заходить. Под куполом поперек периметра — большая балка. С нее свисает обрывок истлевшей веревки, что рисовало в нашем воображении массу невероятных домыслов. Но в тот момент Килиса Цайвили совсем не волновала. Он обдумывали план: как перебежать поле и попасть в лес. Низко согнувшись в зарослях папоротника, он пробирался краем поля. В глаза и нос ему попадали противно зудящие мошки, щиколотки кусает крапива, но он непреклонны. Вот они величавые дубы, сомкнув в ультрамариновой высоте свои кроны и торжественно неся на ветвях бремя лиановых гущ, они образовали триумфальную арку, с которой начиналось царство леса. В голову Цайвили лезли разные мысли. Вспоминая, как дед рассказывал, что видел в этой стороне кабаньи следы, когда пас общинную отару. А ночные волчьи завывания, из-за которых Цуквер не могла заснуть по ночам.… Но тут вдруг Цуквер сама хватает его за руку: «Слышишь? Там река, бежим!». Она была младше него на три года и выросла в этих краях. Про кабаньи следы она часто слышала, и волчьи завывания для нее дело привычное. Кругом пахло грибами. Они не раз находили грибы в самый разгар лета, в густых зарослях лиан и кустарников, куда солнечные лучи просто не доходят. Цайвили еле успевал за Цуквер. Его руки и ноги были в розовых царапинах и укусах крапивы. Они выходим на узкую, едва приметную тропинку, которая вела к речке. А вот и заросли ежевики! Как много и как вкусно! Где-то в верхушках деревьев сороки устроили склоку, а из орешника, что в пяти шагах от них, выпорхнула большая и тяжелая птица. «Фазан, — говорит Цуквер,— мы его напугали. У-у-у, какое у тебя чумазое лицо! Идем к реке». Близость речки выдавало мелодичное журчание под лягушачьи рулады. Ничего красивее этой лесной речушки они не видели. Мирно протекающая в зарослях ивняка, гигантского папоротника и хвощей по лону небольшого оврага, речка дразнила и играла множеством бликов, пробивающегося сквозь древесный грот солнца. Дальше по течению реки Цайвили приметил те самые лианы-качели, но порезвиться на них им не довелось. Вдруг на том берегу речки, словно призрак, беззвучно и неожиданно возникло большое серо-бурое животное. Кабан, — подумал Цайвили. — Волк, — прошептала Цуквер каким-то глухим хрипом. Животное, навострив уши и опустив к земле клокастую голову, как бы исподлобья наблюдало за ними. В его звериных глазах была неописуемая недоброжелательность, от которой немеют ноги и шевелятся на голове волосы. Казалось, наши ноги вросли в землю. Волк изящным прыжком мог перепрыгнуть речку и расправиться с ними обеими, Цайвили в миг обнажил свой клинок, но волк повернул в сторону леса и медленно заковылял, будто кем-то пристыженный и уличенный в злых намерениях, противоречащих законам великодушного и мудрого правителя. Конечно, в тот день Цайвили и Цуквер, сильно повезло. Цайвили был зол на сестру, так как он был за нее в ответе перед родителями, а Цуквер всю обратную дорогу, дожевывала лаваш (17), взятый собой, и громко при этом сопела носом. По приходу домой Цайвили, вновь охватило ощущение одиночества, ему нестерпимо захотелось обратно, туда, где он сегодня повстречал прекрасную незнакомку … Примечание 1) древняя столица лезгин, ныне находится на территории Азербайджана 2) в переводе с лез. яз. означает – «красивая» 3) в переводе с лез. яз. означает «любимая, желанная» 4) располагалось южнее г. Дербента, в также являлось зимней резиденцией царей Албании 5) означает солнце 6) мириад - около 10 тыс. воинов 7) река Аракс 8) древнее лезгинское название Дербента 9) дословно «царская резиденция» 10) имя-прозвище «молодой лев» 11) распространенное лезгинское имя от слова Экв - свет, т.е. «светлая», народном фольклоре девушка по имени Эквер является возлюбленной героя фольклора Шарвили. 12) древнее название с. Ахты 13) в переводе - «собака» 14) Священная гора лезгин, сегодня известна под названием Шалбуздаг, которое гора получила после нашествия арабов. 15) лезгинское название реки Самур – «серединная река» 16) в переводе – «цветок» 17) тонкая лепешка хлеба, традиционная пища лезгин Автор: Али Албанви Источник: Фонд «Лезгины» http://kavkaz.ge/2011/06/13/kuznec-cajvili-i-neznakomka/
|
