(По материалам Особого Отдела Канцелярии Наместника

Его Императорского Величества на Кавказе, 1912 г.)

Политическое движение среди мусульман Кавказского края представляет явление сравнительно новое, которого не наблюдалось в крае до 1905 года.

Характерным показателем полного неуспеха у мусульманской интеллигенции, не говоря уже о массах мусульманского населения, политических учений, получивших более или менее значительное распространение на Кавказе, являются следующие данные, приведенные во всеподданнейшем отчете о произведенной в 1905 году по Высочайшему повелению сенатором Кузьминским ревизии города Баку и Бакинской губернии. Оказывается, что за период времени 1902-1905 гг. в Бакинском районе по политическим делам был привлечен лишь один мусульманин, но за полным отсуствием улик уголовное преследование по отношению к нему было прекращено. Между тем, по имевшимся в распоряжении сенаторской ревизию сведениям местными революционными организациями предпринимались неоднократные попытки привлечь мусульман к участию в революционном движении, не имевшие, однако, решительно никакого успеха, а в некоторых случаях вызывавшие даже известный отпор со стороны мусульман. Так, 16 и 17 апреля 1904 года, в гор. Баку появилась, на русском и татарском языке, прокламация от имени «Мусульманского общества», служащая и некоторым разъяснением отношений мусульманской массы к помянутым попыткам. В этой прокламации к рабочим всех национальностей, отпечатанной на гектографе, заявляется, что мусульмане не желают принимать участия ни в каких антиправительственных демонстрациях и в случае, если их к тому будут принуждать силою, то они открыто станут на сторону правительства. К сожалению, источник происхождения и распространения этой прокламации остался невыясненным. На подобное же отношение мусульман к революционному движению имеются указания и в прокламации, напечатанной в № 18 от 25 мая 1905 года журнала «Чохра Нума» (показатель истины), издаваемого в Египте, в Александрии. Прокламация эта представляет ответ на напечатанный в том же номере «Чохра Нума» призыв армян к мусульманам принять участие в революционном движении под угрозою в случае отказа «обагрить всю землю мусульманской кровью». Мусульмане ответили, что они за все время никаких притеснений, несправедливостей или жестокостей от русского правительства не испытывали и что поэтому, не имея оснований быть недовольными, ни в какой смуте участвовать не будут; в случае же, если армяне позволят себе какие-либо посягательства на мусульман, грозят «превратить степи в кладбище армянских тел».

Объяснение причин такого уклонения мусульман от всякого участия в политических движениях сенатор Кузьминский усматривает во вкоренившемся в них твердом сознании верноподданнического долга, не возбуждающего никаких сомнений ввиду того, что такое сознание составляет для мусульман догмат исповедуемой ими религии, согласно которой глава государства есть Высшее Существо, с волей которого народ должен сообразоваться, исполняя исходящие от него веления. «Нельзя, однако, утверждать», всеподданнейше докладывает сенатор Кузьминский, «что мусульманская масса навсегда останется мало восприимчивою к идеям социализма и различных политических учений... Произойдет ли такой процесс у мусульман и сколь продолжителен будет он, сказать, конечно, трудно, но безусловного внимания заслуживает факт массового их участия в забастовках, имевших место в декабре 1904 года и в мае 1905 года, и, быть может, проявленное ими участие составляет первый этап по пути открывающегося для них социального движения».

Мусульмане прямо заявили ревизующему сенатору, что причины армяно-татарских столкновений должны быть сведены к причинам установившихся между обеими народностями отношений, приведших к этим столкновениям. Мы – говорят они – не завидуем армянам и не хотим мешать их развитию: пусть развивают свои силы во всех направлениях, но не препятствуют в этом мусульманам, не стремятся к исключительному обладанию благосостоянием края...

Что недовольство мусульман успело к тому времени сложиться в более или менее определенное воззрение, на это указывают те политические мотивы, которые звучат в заключительной части обращения помянутой депутации к сенатору Кузьминскому. Она выразила желание, чтобы сложившийся под влиянием вероисповедных условий взгляд правительства на мусульман изменился и чтобы, подобно другим, населяющим Империю, народностям, им даны были одинаковые права политические, гражданские и религиозные. В таком же смысле депутаты заявили 10 июня 1905 года ходатайство и Наместнику Его Императорского Величества на Кавказе.

Вообще, армяно-татарские столкновения сыграли весьма крупное значение в развитии среди Закавказских мусульман общественного движения. Печальные события 1904-1905 гг. послужили тем решительным толчком, который заставил инертные до того мусульманские массы зашевелиться, предпринять шаги к объединению мусульман против других народностей края, и, наконец, формулировать, через посредство своей интеллигенции, в виде более или менее определенной политической программы пожелания мусульманского населения Закавказского края. На почве армяно-татарских столкновений создалась и первая организованная политическая партия среди Закавказских татар под названием «Дифаи» (оборона), начало существования которой относится к 1906 году. Детальная программа этой партии, которая охватывала бы все или хотя бы важнейшие вопросы социальной жизни Закавказского мусульманства, неизвестна. Вероятно, она и не была выработана, так к. имеющиеся сведения о деятельности этой организации относятся к организационному ее периоду, когда партия «Дифаи» реагировала определенным образом лишь на злободневные явления местной жизни, среди которых первое место, конечно, занимала армяно-татарская вражда. Действительно, из одной печатной прокламации партии «Дифаи» на русском и татарском языках видно, что главная цель ее – организация мусульман для защиты их от организованных Дашнакцутюном армян. «Дашнакцутюнская партия, обладающая организованным войском, снабженным новейшим вооружением, складами оружий и даже пушками, подчинив себе силой оружия, с одной стороны, всех армян, а с другой – Кавказское правительство, поставила себе главной задачей – истребление или изгнание мусульман из пределов Кавказского края с целью захвата их территории, а по достижении этого – добывание армянскому народу на Кавказе автономо-национального управления... Главнейшая заадча нашей партии – установить искреннее братство и действительное единение между отдельными народами Кавказа, и если Дашнакэнская партия искренно и честно откроет нам действительную программу своих действий и если эта программа не заключает в себе того, что могло бы посягать на свободу и самостоятельность иных Кавказских народов, то мы всегда готовы протянуть ей руку солидарности; но если она по-прежнему будет изменчески совершать нападения на беззащитных и мирных мусульман, пользуясь неорганизованностью, то тогда она встретит с нашей стороны подобающий ответ и Кавказ тогда обратится в нескончаемые кровавые арены; пусть Дашнакцутюн убедится, что никогда не допустим, чтобы армяне на развалинах и пепелищах нашей нации устроили собственное благосостояние».

Партия прямо обвиняла Кавказские власти в попустительстве армянам, пользовавшихся будто бы во время столкновений с татарами особым покровительством администрации. Одним из средств для достижения партийных целей был объявлен террор, применение которого к неугодным татарам представителям власти не заставило себя ждать: в конце 1906 года в гор. Тифлисе агентами партии были тяжело ранены генерал-майор Голощапов, бывший вр. генерал-губернатор некоторых уездов Елисаветпольской губернии, потребовавший летом 1906 года применения воинской силы для подавления армяно-татарской междоусобицы и Нахичеванский уездный начальник подполковник Энкель. В следующем году в Елисаветполе по приказу той же партии убит член губернского по поселянским делам присутствия действительный статский советник Клещинский, управляющий Канцелярией генерал-майора Голощапова. В прокламациях «Дифаи» указывалось, что все названные должностные лица – гонители татар. Судя по составу руководителей этой партии и имевшимся отрывочным сведениям о пропаганде ее, она носила демократический оттенок, но с национальной окраской. Оперируя в Восточном Закавказье, она успела в короткое время развить сеть конспиративной агентуры на местах, имевшей большой вес в населении. По крайней мере Елисаветпольский губернатор сообщил, что уже тогда замечалось стремление населения обращаться не к правительственным властям, а к «комитетам» партии, от которых и следуют указания о том, как надлежит поступать в случае тех или иных требований администрации. Кроме того, комитеты чинили суд и расправу, удовлетворяя потерпевших и подвергая взысканиям виновных. Констатируя необыкновенный успех «Дифаи» у мусульман, коллежский советник Ковалев высказывал предположение, что партии этой в недалеком будущем суждено будет сыграть в Закавказье крупную роль в смысле руководительства мусульманскими массами. По данным того же губернатора, «члены партии «Дифаи» и члены центрального мусульманского благотворительного общества, имеющего правление в гор. Баку, одно и то же».

Не лишнее отметить, что центральный комитет «Дифаи» находился в Баку и что главным руководителем его был небезызвестный Ахмед-Бек-Агаев, впоследствии поборник идей панисламизма, эмигрировавший ныне в Турцию и постоянно сотрудничающий из Константинополя в газете «Каспий».

Одновременно с «Дифаи» в гор. Тифлисе возникла другая мусульманская нелегальная партия «Мудафие», председателем которой, по слухам, состоял Корпуса топографов подполковник Ибрагим бек Векилов. В то время как «Дифаи» была партией либеральной демократически настроенной мусульманской интеллигенции, руководимой преимущественно представителями свободных профессий, «Мудафие» была образована, главным образом, представителями бекского сословия гор. Тифлиса и Борчалинского и Казахского уездов. Деятельность этой нелегальной организации неразработана. Объявив себя солидарной с партией «Дифаи» по основным задачам последней, «Мудафие», по-видимому, имела скрытую цель стать в оппозицию партии «Дифаи» по вопросам экономическим. Ограничившись выпуском одной прокламации, «Мудафие» больше ни в чем себя не проявила и, по предположениям, признала гегемонию «Дифаи».

Вскоре затем комитет последней был ликвидирован и деятельность «Дифаи», как самостоятельной партии, прекратилась к 1909 году. Но ликвидация этой организации не обозначила конца общественного движения среди Кавказских мусульман, которое получило лишь новое направление и формы под влиянием новых событий, произведших глубокое впечатление на русское мусульманство. Сами по себе армяно-татарские беспорядки произвели слишком серьезное изменение в настроении мусульман для того, чтобы проявившийся в них интерес к явлениям общественной жизни мог смениться прежним безразличием и апатией. Наоборот, интерес этот лишь усилился под влиянием событий революционного периода в России и в особенности событий, имевших место в Персии и в Турции, вызвав среди русских мусульман сознание общности их с мусульманами всего мира, приведшей к проповеди необходимости единения всех исповедующих ислам.

Такая проповедь среди русских мусульман в последние годы не является делом совершенно новым, не имевшим прецедентов в прошлом. К проповеди идеи единства мусульман через посредство эмиссаров Турция охотно прибегала во время своих конфликтов с Россией. Охватившее последние двадцать лет весь мусульманский мир стремление сплотить все мусульманство в одно целое не осталось без отклика и в России. С конца минувшего века, по отзывам исследователей нашего мусульманства, среди русских мусульман замечается особое движение, направленное к подъему умственного и нравственного движения среди исповедующих Ислам народных масс России, причем устанавливается связь этого движения с панисламистским движением вообще. В этом направлении работал ряд известных мусульманских публицистов, как-то: Мурза Алим, Гаспринский, Девлет-Кильдеев, бывший Петербургский ахун Баязидов и в особенности два периодических мусульманских органа – издающийся в Баку «Каспий», в бытность редактором ее Топчиба-шева, и «Тарджуман» («Переводчик») в Крыму. Обе эти газеты работали для объединения всех русских мусульман на почве идей панисламизма. Таким образом, проповедь панисламизма в России является делом не новым, события в Персии и в Турции лишь послужили благоприятным обстоятельством для усиления ее, почва для пропаганды идей панисламизма была постепенно подготовлена раньше. Самое единение закавказских мусульман в 1904-1905 гг. и образование партии «Дифаи», по некоторым признакам, следует поставить в связь с общим, описанным выше и возникшим значительно раньше движением среди русских мусульман. В этом отношении нельзя не припомнить состоявшегося весной 1907 года в гор. Елисаветполе мусульманского съезда, на котором было постановлено: 1) устроить в недалеком будущем такой же съезд в Крыму с целью организования всеобщего мусульманского союза, по примеру армянского «Дашнакцутюна», и, прибегнув к террору, добиться этим путем уступок Правительства, как того добилась армянская организация «Дашнакцутюн»; 2) выставить весною 1907 года в Карабахе (Шушинском уезде) «Дифаи» в противовес армянским «Хумбам», причем во главе организации «Дифаи» будет состоять Джафар бек Визиров, а казначеем Кахсум бек Визиров; главою всего Закавказского мусульманского союза предлагался Алахпер бек Рафибеков, но по произведенной на съезде баллотировке избран Исмаил Хан Зиадханов, бывший член Государственной думы; 3) терроризировать прежде всего представителей администрации и суда; 4) При помощи бакинских капиталистов Тагиевых, Амдулиевых выкупить у армян имение князей Уцмиевых близ Агдама и скупить у армян все земли от Агдама до ст. Ханджанлы для заселения исключительно мусульманами; 5) принудить шушинцев жить обязательно в Шуше и вообще сделать Карабах мусульманской провинцией.

Видным участником этого съезда, состоявшегося в доме ныне умершего Елисаветпольского городского головы Аскер бека Адигезалова (ранее исп. об. товарища прокурора Тифлисской судебной палаты), был редактор помянутой выше панисламистской газеты «Тарджуман».

С первых же дней государственного переворота 1906 года в Турции к центральному правительству стали поступать сведения о том, что младотурки стали развивать усиленную панисламистскую деятельность, обратив особенное внимание на Россию, где среди многомиллионного мусульманского населения идеи панисламизма могли бы найти благоприятную почву для распространения, В этих видах в пределы империи в том году будто бы послано из Турции значительное число опытных эмиссаров, под видом коммерсантов и паломников. Слух этот казался весьма правдоподобным, так как вскоре был замечен наплыв турецко-подданных в наши среднеазиатские владения.

В течение последующих лет к властям Кавказского края продолжали разновременно поступать сведения о прибытии на Кавказ турецких эмиссаров, занимавшихся пропагандой идей панисламизма. Кроме командирования в Россию агитаторов, заграничные поборники панисламистского учения прибегали к рассылке по Закавказью писем возмутительного содержания, в которых предлагалось представителям местного шиитского духовенства содействовать восстанию русских мусульман на защиту ислама, которому будто бы угрожает опасность от действий европейских держав в Персии. По сведениям Министерства иностранных дел такие письма рассылали по Кавказу неджефские муджтехиды. Одновременно и мусульманская печать Кавказского края стала отводить на своих страницах значительное место статьям, целью которых являлась проповедь панисламизма, принимавшую подчас совершенно недопустимую форму.

Совокупность приведенных обстоятельств, побудив Кавказские власти к принятию в соответствующих случаях различных административно-полицейских мер, указала на необходимость приступить к тщательному изучению тех форм, в каких ведется пропаганда панисламизма на Кавказе, к исследованию настроения мусульманских масс края и к регистрации объективных проявлений панисламистской агитации в пределах наместничества.

Рассмотрение полученных от административных и розыскных учреждений края сведений поэтому приводит, прежде всего, к выводу, что в настоящее время на Кавказе не существует такой организации, которая объединяла бы мусульман всего Кавказа или хотя бы более или менее значительные районы его в одно целое. По крайней мере, органам наблюдения не удалось получить указаний на деятельность подобной организации. По предположениям, такой организацией мог бы быть нелегальный Всероссийский мусульманский союз, устав которого составлен бывшим редактором «Каспия» присяжным поверенным Топчибашевым. Целью союза является объединение всех русских мусульман в одну политическую группу; согласно § 1 устава союза, все губернии России, населенные мусульманами, подразделяются на районы, причем первым является Кавказский, с центром в гор. Баку. Таким образом, гор. Баку является, по мнению мусульман, идейным центром кавказского мусульманства.

По отзывам поместных властей края, административных и жандармских, до последнего времени на Кавказе нигде не наблюдалось внешних проявлений деятельности Всероссийского мусульманского союза, а населению даже неизвестен факт существования названной организации. Если в отношении широких кругов мало развитого мусульманского населения последнее утверждение является совершенно правдоподобным, то едва ли можно допустить, чтобы идея мусульманского союза была незнакома интеллигентным слоям местного мусульманства. По крайней мере даже в Закатальском округе, одном из самых глухих уголков Закавказья и бедном интеллигенцией, наиболее развитые мусульмане хорошо осведомлены, как сообщил Начальник округа, о существовании и задачах союза. То же самое высказал военный губернатор Дагестанской области в отношении горожан Дербента, допуская возможность сочувствия некоторых из них идее мусульманского союза.

Равным образом не установлено существования на Кавказе каких-либо иных нелегальных мусульманских организаций.

Добытые сведения о проявлении панисламизма и о настроении мусульманских масс по отдельным районам края заключаются в следующем.

По донесению местных административных властей совершенно не замечается никаких проявления панисламизма в большей части края, а именно- в губерниях Черноморской, Кутаисской, Тифлисской, Эриванской и Бакинской, в областях Кубанской и Карсской и в отдельных Сухумском и Закатальском округах. Разработка того же вопроса Кавказским районным охранным отделением точно так же не дала указаний на существование в перечисленных районах панисламистской пропаганды в какой-либо форме.

По другим областям и губерниям некоторые указания получены.

ПО БАТУМСКОЙ ОБЛАСТИ

Военный губернатор Батумской области, сообщая, что в области не замечалось пропаганды идей панисламизма приезжими эмиссарами или местными адептами этого учения в лице местных мулл, являющихся, вообще, благонадежными, констатирует, однако, что в последнее время наблюдаются факты, подтверждающие наличность пропаганды идей панисламизма и пантюркизма и в Батумской области. К таким фактам полковник Романовский относит прежде всего недавнее обращение к нему местного турецкого консула и частным образом одного влиятельного батумского мусульманина с просьбой о разрешении устроить синематографический спектакль [т. е. показать кинофильм] в пользу Турецкого Красного Полумесяца, в чем было отказано.

Далее, наблюдаются несомненные признаки несколько повышенного настроения, в смысле проявления вражды к русским, если не всей мусульманской массы Верхней Аджарии, то во всяком случае ее руководителей — мулл и хаджей.

Батумские муллы, обыкновенно весьма индифферентные к интересам мечетей и их прихожан, за последнее время проявляют заметный интерес к разрешению в желательном для них смысле вопроса о вакуфах мечети «Азизие», составляющего в настоящее время предмет занятий особой комиссии под председательством губернатора.

Наконец, есть некоторые сведения, правда еще не подтвердившиеся, о том, что та же мечеть «Азизие» в последнее время стала предметом особого внимания со стороны Турецкого Правительства, и весьма возможно, что именно она, как построенная в честь султана Абдула Азиза и нося его имя, намечена как центр тайной пропаганды панисламизма и пантюркистских идей. Это тем вероятней, что особым фанатизмом и нелюбовью к христианам отмечается имам этой мечети.

Весьма вдумчивую характеристику настроения мусульманского населения Батумской области дает начальник Кутаисского губернского жандармского управления полковник Галицинский.

Батумская область, будучи еще недавно в составе Турецкого государства, где у нее имеется немало связей, а именно родственников и знакомых, которые в числе сотен тысяч туда после войны переселились и, продолжая находиться с ним в сопредельном положении, уже по одному этому тяготеет и будет тяготеть к своему бывшему отечеству, с которым она находится в постоянном общении. В то время, когда другие мусульманские народности России лишь понаслышке знают о Турции, здешние туземцы, будучи в действительности грузинами, называют себя турками. В этом отношении, т. е. в отношении отречения грузинского народа от своей национальности, исключительную роль сыграла мусульманская религия, которая когда-то православных грузин обратила в турок и фанатиков ислама. Таким образом, панисламизм и пантюркизм для населения Батумской области не есть какое-либо наносное явление, которое нуждается в поддержке и развитии; то и другое здесь вполне естественно и входит в миросозерцание местного населения. Этим же объясняется и характер пропаганды панисламизма. Таковой здесь почти не существует: туземному жителю Батумской области нечего внушать необходимость приверженности к Турции или мысль, что он член общемусульманской семьи. То и другое он воспринимает от самого детства, то и другое поддерживает в нем сама жизнь. Когда в 1907 году ходили слухи о войне между Россией и Турцией, то русско-подданные батумские мусульмане без стеснения говорили, очевидно, считая себя настоящими турками, «погодите, скоро Батум будет наш». Эти разговоры и мечты не прекращаются и до сих пор. Таким образом, туземные жители Батумской области должны рассматриваться с политической точки зрения как настоящие турки, и ввиду вышеизложенных особенностей весьма сомнительно, чтобы их в общей массе какими-либо мерами можно было бы обратить в благожелательных русских подданных.

Как выше было указано, в Батумской области почти не существует панисламистской пропаганды. Но это не исключает, по сообщению полковника Галицинского, некоторых отдельных случаев проявления пропаганды и агитации. Так, например, в Батуме есть лица, которые выписывают тайно турецкие газеты со статьями, направленными не в нашу пользу. Есть муллы, которые позволяют себе в проповедях – не против России, а вообще против христианства, высказывать враждебные взгляды. Из таких мулл пока известны; в Батуме Махмуд Эфенди Мушти Заде Кличли оглы; духовное образование он получил в Турции и там будто бы числился даже на службе. В Кобулетах Хатис Сулейман сын Эсед Эфенди. Он также получил образование в Турции. Кроме их в Турции учились муллы, находящиеся в селении Кедах-Дауд Эфенди и в селении Хуло-Осман Эфенди Ватадзе.

ПО ЕЛИСАВЕТПОЛЬСКОЙ ГУБЕРНИИ

После ликвидации партии «Дифаи» активных выступлений нелегальных мусульманских организаций в этой губернии не было. Агитации приезжих эмиссаров и местных мулл также не замечалось. Тем не менее в населении губернии наблюдается крепнущее, по выражению Губернатора, «с каждым днем» стремление к общности и единству на почве Ислама, что доказывается, например, необычайным интересом татар к событиям турецко-итальянской войны, глубокой уверенностью их в непобедимости Турции и т. п. По имеющимся в распоряжении коллежского советника Ковалева сведениям, пока еще не окончательно проверенным, среди мусульман идет в настоящее время негласный сбор денег в пользу турецкой армии.

ПО ДАГЕСТАНСКОЙ ОБЛАСТИ

Население Дагестана, совершенно не затронутое общими политическими течениями последнего времени и потому являющееся с общей точки зрения несомненно, благонадежным, представляет, однако, наиболее благоприятную среду для успехов пропаганды идей панисламизма. Причина этого – сильный среди Дагестанского населения фанатизм, представляющий благодарную почву для всякого рода агитации на религиозной почве.

По отзыву одного из лучших знатоков Дагестана, бывшего члена Дагестанского областного статистического комитета Козубского, всякого рода движения и беспорядки начинались в Дагестане по разным предлогам, но всегда они поддерживались религиозным фанатизмом горцев. Точно так же и Турция всякий раз, как хотела создать нам осложнения в этом крае, она прибегала через посредство эмиссаров к возбуждению фанатизма среди туземцев. На этой именно почве возникло восстание в Чечне и Дагестане в 1877-1878 гг., внесшее сильные осложнения в ход наших военных операций на Кавказском театре войны. Ввиду бывших прецедентов тогдашний начальник Дагестана генерал-адъютант князь Меликов еще в середине 1876 года, когда, вследствие событий на Балканском полуострове, замечалось брожение среди мусульманского населения Дагестанской области, заблаговременно принял меры для ограждения населения области от появления эмиссаров Турецкого правительства. Тем не менее восстание вспыхнуло.

Эти обстоятельства уместно привести на справку при оценке современных проявлений панисламизма в Дагестане, недалеко ушедшем вперед в своем духовном развитии от того состояния, в каком он находился во время восстания в 1877-1878 гг.

Бывший военный губернатор Дагестанской области генерал-майор Альфтан сообщил в начале 1908 года неблагоприятные сведения о настроении местного населения под влиянием слухов о готовящейся войне с Турцией.

Тогда начальник Бакинского губернского жандармского управления сообщил, что по сведениям, полученным от русских офицеров и чиновников в Темир-Хан-Шуре, в последнее время замечается перемена в отношениях к ним со стороны местных туземцев, являющаяся отражением общего настроения туземцев Дагестана. Туземцы стали относиться к русским неприязненно, и под влиянием циркулировавших тогда слухов о войне с Турцией высказывались даже в том смысле, что русским не место в Дагестане. Симпатии к Турции и угрозы по адресу русских высказывались и среди сельского населения, причем последнее, по тем же сведениям, в широких размерах запаслось огнестрельным оружием и припасами.

Общее мнение русских служащих в Дагестане сводилось к тому, что туземцы Дагестана не заслуживают оказываемого им администрацией безграничного доверия, что при осложнениях с Турцией Чечня и Дагестан явятся союзниками турок, и последствия этого по своей тяжести для России превзойдут события 1877-1878 гг.

Судя по добытым администрацией сведениям, пропаганда тайных и явных эмиссаров из Турции ведется в Дагестане в крупном масштабе.

Вот фактические данные, представленные по этому поводу Наместнику Его Императорского Величества на Кавказе генерал-майором Вольским 24 декабря 1910 года.

В Гунибском округе в 1909-1910 гг. были два турецко-подданных, они посетили в Салтах Шейха Узун Гаджия, были в Чох-Тититле и Согратле; собирали деньги под видом милостыни; толковали о новом переустройстве Турецкой Империи и о великом ее будущем, о турецких войсках и т. п.

В Аварском округе в течение 1909-1910 гг. были четыре подозрительных турка. Из них один, по имени Сеид Абдулла, в 1910 году прибыл из Чечни сначала в Андийский округ, с проводником жит. сел. Саситль того же округа, Асланбеком, который направил его в Аварский округ к ободзинцу Абдул Кадыр Гаджию, причем в письме к последнему Асланбек просил, между прочим, оказать Сеид Абдулле полное содействие для достижения каких-то неизвестных целей.

Сеид Абдулла выдавал себя то за учителя географии одной из турецких гимназий, прибывшего в Дагестан для географических исследований, то за простого путешественника. Он посетил много селений и интересовался всем, что попадалось ему на глаза; производил сбор денег в Аварском и Андийском округах и собранные деньги, в сумме 2000 рублей, пожелал отослать в Константинополь. но Хунзахское почтово-телеграфное отделение отказало ему в приеме таковых, ссылаясь на то, что в отделении не имеется книги, в которую записывается международная корреспонденция.

У ободзинца Абдул Кадыр Гаджия Сеид Абдулла оставил свой адрес, написанный им по-русски и по-французски. Среди населения он выражался очень осторожно и, по-видимому, был турецким эмиссаром, командированным в Чечню и Дагестан с каким-то секретным поручением.

Трое прочих турок, из коих один также хорошо знал по-русски, как и Сеид Абдулла, были в Аварском округе в 1909 году. Они разъезжали по селениям и собирали деньги.

В Ункратль-Дидоевский участок Андийского округа ежегодно прибывают из Турции переселившиеся туда бывшие анхоевец Абдурахман и хошотлинец Абдурахман Гаджиясулов оглы и др., которые своими рассказами о дешевизне и удобствах жизни в Турции волнуют жителей участка.

В Казикумухском округе был в 1910 году один турецко-подданный, который, не успев проявить ничего особенного, был выслан из округа властями.

Переселившиеся в Турцию из Гунибского округа известный в области Кикунинский шейх Магомед Гаджи Осман оглы и его ученик шейх Ширафудин ведут постоянно секретную переписку со своими родными и единомышленниками; они призывают их, а через них и прочих жителей, переселяться в Турцию. По их требованию несколько лет тому назад, в области были собраны тайным путем около 5000 руб., будто бы на постройку приюта в гор. Мекке для паломников Дагестана. Эти два шейха, как покинувшие свой родной очаг из любви к исламу и желания жить в центре мусульманства (так думают Дагестанцы), пользуются большою популярностью среди наиболее фанатично настроенной части населения, а потому всякое их требование исполняется беспрекословно. Исходя из этого, возможно, что турки, в случае надобности, воспользуются упомянутыми двумя шейхами как орудием в деле распространения идей панисламизма среди населения Дагестанской области, а их агитация, в чем бы она ни выражалась, легко может встретить сочувствие и отклик среди горцев, в особенности, если принять во внимание и ту слабую сторону горца, что он имеет укоренившуюся привычку верить всяким слухам, приносимым из Турции и Аравии, и придавать им серьезное значение.

В Салтах, Гунибского округа, проживает известный тарикатский шейх Узун Гаджи. Этот фанатик имеет более 3000 последователей, как в Дагестане, так и в Чечне, которые имеют постоянное с ним общение.

Переселившиеся разновременно в Турцию ходжал-махинцы Даргинского округа часто самовольно отлучаясь на родину, соблазняют своих односельчан рассказами о том, как в Турции население благоденствует, какое там существует правосудие и какие великие тарикатские учителя и устазы там проживают. Подобные нелепые рассказы привлекают массу слушателей как из самих Ходжал-Махов, так и из окрестных селений. Эмигранты из ходжал-махинцев, по словам их односельчан, в Турции славятся преданностью своему новому правительству, исполнительностью, выносливостью и рассудительностью, почему турецкое правительство комплектует из них свою полицию.

Если турки действительно признают в эмигрантах ходжал-масинцах указанные качества и принимают их на службу, то, надо полагать, что в случае необходимости они не замедлят воспользоваться ими как эмиссарами для Дагестанской области; и конечно в этой роли ходжал-масинцы будут для них очень полезны, как местные жители, знающие край, язык и народные нравы.

Необходимо отметить, что почти в каждом округе Дагестанской области существуют по одному или по несколько тарикатских шейхов (они же преподают это учение), и у каждого из них имеется по 3000- 4000 и более последователей, называемых мюридами; эти последние, по долгу своего учения, обязаны всецело предаться своему устазу, почитать его больше чем самого себя и исполнять его волю, с какой бы опасностью выполнение таковой не было сопряжено для них. Мюриды уверены в том, что их устаз получает указы с неба и с ними беседует сам пророк, а потому не жалеют ни физических сил, ни имущества для того, чтобы приблизиться к нему и быть его учеником. Всю деятельность устаза мюрид должен хранить в строжайшей тайне.

Представляя эти сведения, военный губернатор высказал, что в случае каких-либо осложнений с Турцией полагаться на верность устазов и их приверженцев мюридов было бы рискованно. Описывая общее спокойное настроение в Дагестане генерал-майор Вольский указал, что только в некоторых местах еще теплится искра опасного фанатизма и может быть раздута Шейхами и их последователями в огонь, который, однако, по мнению военного губернатора, общим пожаром Дагестана не охватит, так как очаги фанатиков известны – это Анкаляльский участок, Гунибского округа, Койсубулинский, Аварского и Цудахарский Даргинского, в которых и приняты необходимые меры к пресечению религиозно-политической пропаганды неблагонадежными жителями Дагестана.

Обобщая результаты наблюдений над жизнью горцев, генерал Вольский удостоверяет, что среди большинства мусульман и только «в некоторых местах» заметно увлечение панисламизмом, хотя конкретных фактов пропаганды панисламистских идей не зарегистрировано. С внешней стороны движение в сторону панисламизма ни в чем не проявляется, но всякий раз, когда речь заходит о возрождении ислама, замечается интерес к этому вопросу. Наблюдения показывают, что дагестанцы, относясь безразлично к событиям русской политической жизни, живо интересуются всем происходящим в Турции и Персии. Особенное внимание их привлекает Турция. К известиям оттуда они внимательно прислушиваются и обыкновенно находятся в курсе всего происходящего там, благодаря переписке с переселившимися в Турцию единоверцами и рассказам паломников. Главными вдохновителями движения являются шейхи с их последователями – мюридами, а также самовольно возвращающиеся из Турции разновременно выселившиеся туда Дагестанцы, число которых за последнее время увеличилось.

Приведенные данные вполне подтверждают получаемые в последнее время в Кавказском районном охранном отделении агентурные сведения о том, что на Кавказ, и в особенности в Дагестане из Турции посланы в качестве эмиссаров сеиды, которые и ведут пропаганду против России.

По собранным в конце минувшего года жандармскими властями на месте сведениям, турецко-итальянская война отразилась на настроении дагестанцев значительным увеличением паломников в Мекку, несмотря на сведения о том, что там свирепствует холера. Увеличение числа паломников объясняют тем, что в массе народа циркулирует слух, что турецкое духовенство готовит объявление газавата европейцам за нападение Италии на Триполи.

Передают, что муллы особенно настаивали на паломничестве в минувшем году. Были случаи, что паломники, проездом через Петровск [совр. Махачкала], заходили к своим «кунакам» на поклон и предлагали помолиться за них в святых местах, и когда кунаки стали их убеждать и приводить доводы, что условия этого года особенно неблагоприятны для богомолья, то получали один ответ: домой вернуться нельзя, сельчане засмеют, а муллы проклянут за отказ помолиться за халифа всех мусульман в настоящее тяжелое время для мусульман». Ввиду проявляемого интереса дагестанцев к Турции нельзя не предвидеть, что паломничество этого года даст особенно благоприятные результаты для пропаганды в Дагестане, так как в Турции сейчас стоит особенный подъем духа в ожидании газавата и паломники-дагестанцы там, на местах, наэлектризуются насколько возможно этим настроением, получат политическое воспитание в духе воинствующего ислама при посредстве бесчисленных турецких эмиссаров; [но] опасения по этой теме Бакинского губернского жандармского управления военный губернатор, запрошенный по этому поводу, нашел преувеличенными. Увеличение в минувшем году паломничества, по его мнению, не стоит ни в какой связи с войной, а является результатом того, что в прежние годы губернатору личными уговорами удавалось воздерживать население от паломничества, вредно отражающегося на нем в материальном отношении. В 1911 году, вследствие выезда в отпуск, Губернатор не имел возможности воздействовать лично на население в желательном направлении, вследствие чего число паломников и увеличилось в сравнении с прежними годами на 400 человек. Общее же число паломников 900-1000 человек на 660 тысяч населения области составляет столь незначительный процент, что ставить усиление паломнического движения в 1911 году в связь с войной за Триполи нет никаких оснований, тем более, что большинство паломников из горных округов, где едва ли что-нибудь слышали о войне. Вообще, в Дагестане, за исключением городов и Казикусмухского округа, войной не интересуются. Военный губернатор исключает возможность вредной для наших интересов агитации возвратившихся паломников.

Паломники ежегодно отправляются на богомолье в Мекку, а следовательно, возвратившись в Дагестан, постоянно имеют возможность вести пропаганду в духе воинствующего ислама, однако ничего подобного до сих пор не замечалось. Наоборот, сравнивая бесправную жизнь своих единоверцев в Турции, дагестанцы обыкновенно приходят к заключению, что в России мусульмане, не неся воинской повинности, которая особенно тяжела сейчас в Турции, и уплачивая незначительный поземельный налог, сравнительно благоденствуют, и в действительности в Турцию переселялись или люди порочные, или беднота, не имеющая своего хозяйства, или и чаще всего фанатики, мечтающие окончить дни своего земного существования в святой земле; за последнее время переселение в Турцию почти прекратилось.

Раз правительство не запрещает паломничество, что мусульмане очень ценят, то и приходится считаться с тем, что паломники могут нежелательно в политическом отношении влиять на население, но этого до сих пор не замечалось, и минувший год не представляет исключения, так как война турок с итальянцами в Дагестане не популярна.

Характеристику настроения мусульманского населения Дагестана необходимо пополнить относящимися к весьма недавнему времени данными о наблюдавшемся в конце 1910 года возбуждении Темир-Хан-Шуринской мусульманской интеллигенции, вызванном, как сообщили жандармские власти, двумя злободневными вопросами, близко касавшимися мусульманского населения и дебатировавшимися в клубах, частных домах и при случайных встречах: предстоящим будто бы разделом Персии и обсуждавшимся в Государственной думе законопроектом о всеобщем начальном образовании. Во всех этих дебатах Русскому Правительству приписывалось сознательное стремление к достижению раздела Персии, что якобы доказывается направлением всей политики Правительства и нежеланием вывести войска из Персии. По второму же вопросу говорилось о намерении Правительства, Государственной думы и Государственного совета вытеснить из мусульманских школ родной язык.

Обсуждение указанных вопросов приводило к выводам о необходимости тесного объединения русских мусульман с мусульманами всего мира для защиты своих прав.

Приподнятому настроению дагестанской интеллигенции, по мнению жандармского надзора, способствовало еще следующее обстоятельство.

Член Государственной думы от мусульманского населения Дагестанской области Гайдаров провел лето 1910 года в г. Дербенте и Темир-Хан-Шуре и в течение этого времени все время вел пропаганду идей панисламизма среди мусульманской интеллигенции Дагестана.

В связи с настроением мусульманской интеллигенции Дагестана необходимо указать, что по сведениям жандармского надзора, относящимся к началу 1908 года, находящееся в Темир-Хан-Шуре общество просвещения туземцев-мусульман Дагестанской области, состоящее преимущественно из местных и иногородних туземцев, «едва ли не преследует и других тайных целей».

Из «Краткого очерка распространения просвещения в туземном населении Дагестанской области», приложенного к отчету о деятельности названного общества за время с 21 октября 1905 года по 1-е января 1907 года, видно, что целью общества является распространение просвещения в Дагестане по заветам незабвенного первого наместника Кавказа князя М. С. Воронцова, поставившего себе целью слияние Кавказа с Россией не путем грубых насилий, а путем развития всех местных нравственно-культурных сил на почве единой общей цивилизации, сделавшего первый опыт привлечения мусульманского населения к школам, могущим, при дальнейшем развитии их, сделаться могущественным фактором в деле развития образования на туземной почве.

Констатируя полную несостоятельность государственного школьного режима в Дагестане, очерк выражает сетования на то, что «ошибочная минувшая политика правительства» не давала возможности работать в помощь правительству на пользу просвещения и общего управления родным краем местным силам. Счастливое стечение обстоятельств, благодаря которым некоторые лица из туземной интеллигенции стали служить за последнее время на родине, дало возможность открыть названное общество 10 октября 1905 года. До этого времени утверждение устава Общества встречало возражения со стороны Ведомства Народного Просвещения, которое требовало сокращения по его указаниям устава Общества, вследствие чего устав, по словам очерка, в последней редакции «в значительной степени потерял свой первоначальный специальный местный характер». Ближайшая задача, поставленная Обществом, – повышение уровня деятельности низших школ в Дагестане. Указывая на непригодность для Дагестана государственной школы и на то доверие и симпатии, какими пользуются у населения мечетские школы, руководимые муллами, Общество признало необходимым обеспечить контингент подготовленных мулл или кадиев для этих школ, учредив для них особую мусульманскую духовную семинарию, окончание курса которой должно быть обязательным условием для занятия должности сельского кадия-учителя. Таким образом, конечной целью Общества было взять в свои руки постановку всего низшего образования в Дагестане. За неимением средств, Общество ограничилось пока открытием в гор. Темир-Хан-Шуре общежития-медресе, с тем, чтобы впоследствии преобразовать его в семинарию. Общее собрание общества, состоявшееся в марте 1906 года, между прочим, высказалось единогласно или за закрытие существующих ныне в Дагестане министерских школ, почти всегда пустующих, а следовательно, и бесполезных, а средства, отпускаемые на содержание их, употребить на проектируемую духовно-учительскую семинарию, или же за преобразование их, согласно требованиям местной жизни.

Можно предполагать, что деятельность общества, начало которой совпало с оживлением панисламистского движения, носит скрытый тенденциозный характер и что подготовка будущих кадиев в медресе ведется в духе Исламизма, но каких-либо объективных признаков таких тенденций пока не добыто.

Начальник Кавказского районного охранного отделения сообщил в конце 1910 года, что описанное общество является центром панисламистского движения в Дагестане.

ПО ТЕРСКОЙ ОБЛАСТИ

Прямых указаний на пропаганду панисламизма среди мусульманского населения Терской области нет, но что среди [него] видны следы агитации, на это указывают следующие агентурные сведения, полученные в начале сего года начальником Терского областного жандармского управления.

По полученным агентурным сведениям, недавно в Мекке, у гроба пророка Магомета, во время молитвы, мулла Сеид Салих Гусейнов (турецко-подданный, проживал в селении Старо-Сунженском, Грозненского округа), который был там вместе с своим сыном Сеидом Алвы Гусейновым, по просьбе шейха Ахмета Тукахаджи и его сына Ахмета (русско-подданные, проживали в селении Шама-Юрт того же округа), под распущенным знаменем правоверных, в присутствии массы поклонников, в том числе и человек 200 с Кавказа, главным образом из Дагестана, произнес речь, в которой указывал на притеснения правоверных мусульман со стороны христиан вообще, и в частности на притеснения мусульман в России русскими властями, особенно в последнее время, когда возникло будто бы сильное гонение на самых старейших из мусульман – последователей пророка Магомета.

По окончании речи Сеид Салим Гусейнов обратился к поклонникам с просьбой помолиться усердно Богу о скорейшем освобождении мусульман от гнета христиан. Молитва эта сопровождалась всевозможными заклинаниями и проклятиями по адресу лиц, состоящих во главе Русского Правительства, а также и вообще по адресу всех христиан.

По имеющимся сведениям, Сеид Салим Гусейнов в скором времени должен прибыть в Россию вместе с сыном Алвы Гусейновым, и они предполагают первоначально остановиться в селении Гехи, Грозненского округа, у местного муллы.

На случай прибытия поименованных лиц в Россию приняты необходимые меры.

В последнее время стали ставить в связь с панисламистским движением и деятельность абрека Зелимхана Гашмазукаева, примкнувшего будто к издавна существующей в Чечне секте «Зикр» и объявившего себя святым. Если бы сведения эти нашли серьезное подтверждение и оказалось бы, что Зелимхан и его приверженцы действуют по религиозным побуждениям, то с этим фактом пришлось бы весьма считаться, так как в этом случае исламистская идея нашла бы в лице Зелимхана опасного пропагандиста, действующего при помощи самого дорогого для горца – его религии, и потому способного причинить нам при осложнениях в будущем много беспокойств.

Судебные власти Терской области держатся того взгляда, что Зелимхан примкнул к секте «Зикр». Мысль эта получила вполне определенное отражение в приводимом ниже донесении прокурора Владикавказского окружного суда от 25 июня 1910 года за № 10967 на имя прокурора Тифлисской судебной палаты по поводу нападения на Кизлярское Казначейство.

«В дополнение к представлению моему от 8 мая сего года за № 7412, имею честь донести Вашему Превосходительству, что путем агентуры и негласного дознания подтверждается предположение, что нападение на Кизлярское казначейство было произведено на почве религиозного фанатизма».

«В Терской области, среди мусульманского населения, между чеченцами и ингушами, распространена секта зикристов, по существу имеющая большое сходство с христианской сектой духоборов. Зикристы разбились на три толка, или, выражаясь точнее, на три партии, имеющие во главе каждой своего представителя. Сильнейшая партия гнездится в Чечне, и представитель ее Бамат Гирей Хаджи проживает в сел. Автурах, Грозненского округа, и именуется «святым», Бамат обладает капиталом, достигающим до полутораста тысяч рублей и постоянно охраняется шестью мюридами, совершенно ему преданными. Всех мюридов у него 12 или 18, последователей же вообще его учения – весьма большое количество».

«Чечня, как я имел честь докладывать Вашему Превосходительству в одном из предыдущих представлений, была весьма недовольна действиями войскового старшины Вербицкого и его отряда, в особенности по избиению чеченцев в прошлом году в сел. Гудермес при отобрании оружия, когда среди чеченцев, по словам Вербицкого, было убито более 30 человек, и стремилась отомстить русским. Уступая чувству своих единоверцев, «святой» Бамат благословил мюридов на расплату с русскими и послал с ними своего сына Али. К партии присоединились разбойники: Зелимхан, Аюп Тамаев и Абубакар, а также и бывший поручик армии, ингуш Долгиев, сосланный в каторгу за убийство полкового командира и ныне вступивший в ряды абреков».

«Эти сведения достаточно правдоподобны и делают понятной наличность той массы трупов, сопровождавших разгром казначейства и совершенно излишних на первый взгляд. Я помню показание очевидца, лично мною распрошенного, видевшего из окна своей квартиры того разбойника, стоявшего около казначейства и державшего лошадь, который уже после разгрома, когда обязанность его держать лошадь миновала, с особенным ожесточением произвел несколько выстрелов вдоль улиц. Цель в данном случае – уничтожить свидетелей – должна быть отвергнута, так как далее, выехав из города, злоумышленники ехали открыто, не стесняясь посторонних, встречавшихся дорогой, и не скрываясь от крестьян Байбусовых хутора и промысла. Те же сведения подтверждаются и «намазом», сделанным разбойниками около «старой крепости», когда они благодарили небо за удачу предприятия, а также и тем, что намаз сопровождался «зикрой». Внешний вид молитвы зикристов выражается в качании головой назад и вперед и в выкрикивании имени Бога «Алла». По мере продолжительности молитвы, а вместе с тем и по мере потери сознания, слово «Алла» произносится уже «Алл, лой, аллалой». Такая именно молитва замечена была свидетелем, когда он находился среди разбойников у «старой крепости».

«Должен при этом доложить, что фанатизм, в сильной степени присущий зикристам, разрешает им принятие ложной присяги в видах достижения целей партии и в тех же видах не останавливает от убийства лиц, в той или другой мере препятствующих достижению тех же целей».

«Поэтому борьба с этой партией путем судебных репрессий весьма затруднительна, а обращаясь к данному преступному событию, все изложенное выше может быть установлено на предварительном следствии в общих чертах, не коснувшись виновности кого-либо. По тем же соображениям я полагаю далее, что поимка Зелимхана, Аюпа, Абубакара или Долгиева не может изменить в корне враждебного отношения туземцев к русским, и у меня не составляется даже убеждения, чтобы поимка этих разбойников значительно уменьшила число убийств, грабежей и разбоев в Терской области, которые за последнее время выражаются в крупных цифрах – до 100 в месяц».

Начальник Кавказского районного охранного отделения, опираясь на полученные от жандармского надзора Терской области сведения, наоборот, совершенно отрицает религиозные побуждения не только Кизлярского нападения, но и всей вообще деятельности Зелимхана, который представляется ему разбойником и грабителем общего типа, остающимся безнаказанным лишь вследствие нерешительности и попустительства местной администрации.

При всем том нельзя, однако, не принять во внимание того обстоятельства, что в укрывательстве Зелимхана и в поддержке его неоднократно были уличены именно шейхи-зикристы, что и вызвало необходимость высылки некоторого числа их в минувшем году из края.

Прямой же связи между сектой «Зикр» и Зелимханом, с одной стороны, и панисламизмом, с другой – пока не установлено.

ПО БАКИНСКОМУ ГРАДОНАЧАЛЬСТВУ

Если в пределах Бакинского градоначальства не установлено существования каких-либо нелегальных мусульманских организаций и не обнаружено тайной проповеди панисламизма, то зато гор. Баку, центр Закавказского мусульманства, является очагом явной пропаганды панисламистского учения путем местной татарской прессы.

Целый ряд издававшихся там газет ведет на своих страницах откровенную проповедь панисламизма, причем, как видно из содержания этих статей, в них возбуждается вражда мусульман к европейцам. Так как статьи эти далеко не всегда заключают в себе признаки уголовного преступления, то это исключало возможность преследования редакторов изданий и авторов в судебном порядке. Между тем содержание их, возбуждая мусульманское население края против русской государственности и других народностей края, должно признаваться совершенно недопустимым. В виду сего Наместник Его Императорского Величества на Кавказе циркуляром от 27 марта 1911 года предложил Бакинскому градоначальнику, а также и другим административным Начальникам края привлекать виновных в печатании такого рода статей к ответственности в порядке исключительных положений.

К концу марта месяца прошлого года пропаганда идей панисламизма на страницах Бакинской печати приняла такие резкие формы, что было признано необходимым парализовать деятельность наиболее несдержанных органов печати. В этих видах были произведены обыски в редакциях четырех местных газет и журналов, причем задержано 9 человек, причастных к издательству газет и в числе последних турецко-подданный Ахмед Камал бей, вскоре высланный за границу по ходатайству Турецкого Правительства.

Ликвидация эта, в особенности арест и высылка названного публициста, произвели, по-видимому, желаемый эффект и недопустимая агитация мусульманской печати пока прекратилась.

В конце минувшего года получены были агентурные сведения о том, что во всем крае предполагается организовать среди мусульман сбор на вооружение Турции, но проверка этих сведений пока ничего не обнаружила.

Из изложенного усматривается, что до настоящего времени не обнаружено существования панисламистской пропаганды на Кавказе в значительных размерах. По крайне мере внешних проявлений подобной агитации зарегистрировано немного. Но едва ли было бы правильным утверждать, что панисламистское движение в пределах Наместничества ограничивается лишь зарегистрированными формами его. Пропаганда панисламизма с большим трудом поддается изучению, так как ведется весьма секретно и при известной замкнутости мусульман, в особенности в вопросах веры, способы ее и конкретные случаи оказываются неуловимыми для органов наблюдения. По этой причине последним весьма редко или почти никогда не удается, например, обнаружить деятельность эмиссаров, хотя известия о поездках их по Кавказу поступают из различных источников. Затем нельзя не иметь в виду, что средства наблюдения за этим серьезным общественным движением оказываются совершенно недостаточными. Так, например, на всю Дагестанскую область с населением почти в 700 000 мусульман имеется всего один жандармский офицер. В таких же неблагоприятных условиях наблюдения оказывается Бакинская и Елисаветпольская губернии.

При наличности таких обстоятельств можно предполагать что, в действительности, проповедь панисламизма ведется на Кавказе в значительно больших размерах, установить которые возможно будет лишь постепенно, по мере дальнейшего изучения этого движения.

РГИА. Ф. 821. Оп. 133. Д. 469 Л. 331-346 об. Опубликовано: Арапов Д.Ю. Императорская Россия и мусульманский мир. М., 2006. С. 400-429.

ИЗ ОБРАЩЕНИЯ СОВНАРКОМА РСФСР К ТРУДЯЩИМСЯ МУСУЛЬМАНАМ РОССИИ И ВОСТОКА

(20 ноября (3 декабря) 1917 г.)

… Мусульмане России, татары Поволжья и Крыма, киргизы и сарты Сибири и Туркестана, турки и татары Закавказья, чеченцы и горцы Кавказа, все те мечети и молельни которых разрушались, верования и обычаи, которые попирались царями и угнетателями России!

Отныне ваши верования и обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными. Устраивайте свою национальную жизнь свободно и беспрепятственно. Вы имеете право на это. Знайте, что ваши права, как и права всех народов России, охраняются всей мощью революции и ее органов, Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Поддерживайте же эту революцию и ее полномочные правительства!

Мусульмане Востока, персы и турки, арабы и индусы, все те, головами и имуществом которых, свободой и Родиной которых сотни лет торговали алчные хищники Европы, все те, страны которых хотят поделить начавшие войну грабители…

Свергайте же этих хищников и поработителей ваших стран… Не теряйте же времени и сбрасывайте с плеч вековых захватчиков ваших земель! Не отдавайте им больше на разграбление ваших родных пепелищ! Вы сами должны быть хозяевами вашей страны! Вы сами должны устроить свою жизнь по образу своему и подобию. Вы имеете на это право, ибо ваша судьба в ваших собственных руках…

Мусульмане России! Мусульмане Востока!

На этом пути обновления мира мы ждали от вас сочувствия и поддержки.

Народный комиссар

по национальным делам Джугашвили – Сталин

Председатель Совета

Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин)

Опубликовано: Декреты Советской власти. Т. I (25 октября 1917 г. 16 марта 1918 г.). М., 1957. С. 113-115.