Согласно суфийской традиции, в XII-XIV вв. сложилось двенадцать основных школ
мистицизма, от которых ведут происхождение все разновидности и стили суфизма.
Духовные школы, называемые тарикаты («пути», «братства»), основываются на передаче
мистической традиции и образуют духовные «цепочки» (силсила) от учителя к ученику. На
Кавказе получили распространение братства, возводящие свои цепи передачи традиции к
кадирийа и накшбандийа.

Учение накшбандийя восходит к группе среднеазиатских шейхов XII века «Ходжагон», что
означает «учителя», «наставники». От них цепь духовной преемственности через два века к
деятелю, давшему название этому тарикату ¬- Мухаммеду бен Мухаммеду Бахаадину ан-
Накшбанди.

Отличительной особенностью социальной практики адептов накшбандийя является
тяготение к светской власти. Другая характерная черта, прослеживаемая на протяжении
всей историй братства, это способность переходить от «тишайшего» созерцательного
состояния к вспышкам активной социальной деятельности, связанной, как правило, с
религиозной войной – джихадом. В.А. Гордлевский объяснял это тем, что накшбандийя
являются хранителями духа пуристского суннизма, раннего ислама.

Организованность и слаженность действий восставших, как правило, объясняется тем, что
они использовали уже готовые каналы «цепей», что и позволяло добиваться впечатляющих
результатов, например, на Кавказе, во время восстания 1877 г. Когда в один день и час
восстали сразу 513 селений.  Разумеется, имеющиеся на тот момент кордонные линии
русских войск, не были преградой для «духовных связей», поэтому находящийся в Джаро-
Белоканском округе, далеко за Лезгинской линией, восстание возглавил некий наиб Хасан-
Лезгин-оглы ( в переводе дословно означает - «Гасан сын лезгина»). 1

В начале 20-х гг. XIX в. в Яраг Кюринского ханства, местный кадий мулла Мухаммад добился
«общего уважения среди народа». Он отличался «глубокой ученостью» и знанием Корана.
Будучи кадием, Мухаммад имел, якобы, неплохие перспективы накопить большое состояние.
Но он предпочел бескорыстную духовную деятельность во имя исламского просвещения
народа. На протяжении семи лет у Мухаммад аль-Яраги воспитывался Хас-Магомед, родом
из Бухары, человек прилежный и знавший арабский язык.
По истечении срока обучения Хас-Магомед вернулся на родину. Там он продолжил свое
духовное образование у лучших бухарских алимов и «достиг высшей степени знания
мусульманских наук».

Через некоторое время Хас-Магомед вернулся в Южный Дагестан к своему учителю. Теперь
Мухаммад аль-Яраги обратился к своему ученику с просьбой поделиться приобретенными
знаниями. Хас-Магомед, якобы сказав, что у него нет на то «благословения кюрдамирского
эфендия Гаджи-Исмаила», предложил учителю отправиться в Кюрдамир.
Основываясь на народной легенде, штабс-капитан Прушановский подробно описал «диалог»
между Мухаммадом аль-Яраги и Хас-Магомедом. По Прушановскому, Хас-Магомед,
вернувшись в Южный Дагестан, поначалу вел себя как гость, не принимался за дальнейшее
постижение исламского учения, лишь «предался молитве, в коей проводил дни и ночи».
Однажды ночью Мухаммад аль-Яраги, следивший за Хас-Магомедом, заметил в его комнате
свет. Зайдя к нему, Мухаммад аль-Яраги увидел своего ученика, склонившегося над
Кораном. Однако с появлением аль-Яраги в комнате погасла свеча.

На вопрос — как понимать «теперешнее странное поведение его» и «каким чудом огонь
исчез сам собою?», Хас-Магомед ответил: «Ты трудился и учил меня в продолжении семи
лет, потом я возвратился в мое отечество Бухару, где пробыл год в новом и самом
деятельном учении и достиг до той высшей степени знания наук, которые и тебе, алим,
неизвестны... теперь я возвратился в твой дом, чтобы передать тебе мудрость бухарских
алимов, неизвестную в странах Дагестана» . «Напрасно, — продолжал Хас-Магомед, —
полагаете вы в Дагестане, что поняли закон. Все вы, не исключая и тебя, поседевшие над
Кораном, видите только мертвую букву и не подозреваете его глубокого значения».
На другой вопрос, - какие же «неизвестные» ему, учителю, «сведения» мог бы он сообщить,
Хас-Магомед объяснил, что он не может исполнить его желания «без благословения
кюрдамирского эфендия Гаджи-Исмаила». Хас-Магомед предложил своему учителю
отправиться в ширванское село Кюрдамир. Мухаммад аль-Яраги принял совет. В
сопровождении Хас-Магомеда вместе с кюринскими муллами он вскоре направился в
Кюрдамир.
При встрече с Гаджи-Исмаилом в Кюрдамире, как и в истории со свечой, не обошлось без
«таинства». Войдя в сад, аль-Яраги и его духовная свита увидели, как, вопреки Корану,
запрещающему рубить молодые деревья или ветви, срывать растения, Гаджи-Исмаил срезал
побеги с тутовых деревьев! Хозяин заметил удивление гостей и, обращаясь к аль-Яраги,
объяснил: «Я знаю, о чем вы теперь думаете: вы удивляетесь, зачем я срубаю молодые ветви
тутов? Срубаю их, чтобы кормить шелковичных червей, от которых получаю шелк,
единственное средство к пропитанию моего семейства». Слова Гаджи-Исмаила якобы
«сильно» подействовали на гостей, и вслед за Мухаммадом аль-Яраги все «поодиночке
начали подходить и целовать руки эфендия».
Прушановский сообщал о совещаниях Гаджи-Исмаила с духовными лицами из горного
Дагестана, на которых эфенди и гости единодушно указывали на ослабление исламской
веры: «Мусульмане предались греху, пьянство и разврат сделались им знакомы...
мусульмане не ведают шариата, будучи не подвластными неверным, не могут возвыситься
до постижения великой науки тариката».
Н. А. Волконский дополнил сведения Прушановского важным фактом, свидетельствовавшим
о том, как Мухаммад аль-Яраги характеризовал Гаджи-Исмаилу положение с исламской
верой в Дагестане:
«Случайное и сбивчивое понятие о религии, хотя и соблюдение некоторых обрядов,
неправильное отправление богослужения; совершенное неведение шариата. Отсюда... все
заблуждения и все поступки: бесстыдство у мужчин и женщин, разврат, пьянство,
воровство, вечная праздность».

Эти слова якобы «ужаснули» Гаджи-Исмаила, признавшего срочным и важным
распространение ислама в Дагестане. Он «благословил муллу аль-Яраги повернуть дела на
надлежащую дорогу»,.. «возвел своего почетного гостя в звание старшего мюршида (учителя)
и приказал ему: по возвращении в Южный Дагестан, немедленно приступить к открытому
проповедованию тариката». По Н. А. Волконскому, встреча Мухаммада аль-Яраги с Гаджи-
Исмаилом в Кюрдамире произошла в 1823 году. Примерно к этому же времени ее относил и
Прушановский, считавший, что с той поры «в магометанском законе у нас в Дагестане
явилась новая мусульманская секта под названием «исправительного тариката».

Согласно Шамилю, распространение мюридизма шло следующим образом. Шейх-Исмаил
житель «ничтожного» селения Курали, расположенного на берегу р. Куры, известный как
«ученый и богобоязливый человек», отправился в Мекку на «поклонение гробу пророка».
Там он узнал «о чудесах» Халид-Сулеймана, совершенных будто бы «под влиянием высшей
духовной силы». На обратном пути Шейх-Исмаил заехал к Халид-Сулейману в Багдад, чтобы
познакомиться с выдающимся алимом и получить у него уроки исламского учения.
Там радушно принятый шейх Исмаил продолжил свое духовное образование. Никто не
знает, сколько времени шейх Исмаил обучался у багдадского алима. Когда Халид-Сулеиман
удостоверился в широких познаниях своего ученика и увидел в нем того, «которого
отметила рука судьбы», он присвоил Шейху-Исмаилу духовный сан мюршида и велел
«передать тарикат жителю сел. Яраги, Курали-Магоме, а ему приказать передать его в свою
очередь, одному из нукеров Аслан-хана кази-кумухского Джамалудину, состоящему при хане
в звании «мирзы» секретаря».

«Высшее таинство» Халид-Сулеймана, немало поразившее Шейха-Исмаила, заключалось в
том, что он поручал «передать» тарикат лицам, жившим в далеком Дагестане, называл их
имена, хотя «не знал и ничего о них не слышал. Точно так же не знал их и Исмаил».
Способность предсказывать события, называть конкретных людей, будущих алимов и т. д.
Хали-Сулейман постиг «под влиянием карамата». Как бы то ни было по легенде Шамиля,
шейх Исмаил и его багдадский алим обсуждали вопрос о Курали-Магоме и Джамалудине как
возможных тарикатистах в Дагестане. При этом шейх Исмаил высказал касательно
Джамалудина сомнение, поскольку тот занимал должность нукера, приближавшую его к
хану. Однако Халид-Сулейман будто пояснил, что «Джамалудину назначено быть
мюршидом от Бога», и выразил уверенность, что, приняв «новую должность», он будет
«достойным своего призвания».

Шамиль также рассказывал А. Руновскому об обстоятельствах встречи между шейхом
Исмаилом и Мухаммадом аль-Яраги. Вернувшись на родину, шейх Исмаил все думал над
тем, как найти Курали-Магому (аль-Яраги), чтобы выполнить приказ Халида-Сулеймана.
Помог «перст Божий»: из Ширванского ханства, к шейху Исмаилу явился ученик аль-Яраги,
Хас-Магомед, с которым связывают появление тарикатизма в Дагестане. Цель его приезда —
«пополнить свои познания в шариате» у шейха Исмаила, побывавшего в Мекке и
приобретшего славу ученого мюршида (тогда еще Хас-Магомед не знал, что шейх Исмаил
был не только в Мекке, но и учился у Халид-Сулеймана и в связи с этим он сможет изучить,
наряду с шариатом, и тарикат).
Хас-Магомед, «пораженный открывшимися ему истинами» тариката, якобы заявил своему
наставнику: «Как бы хорошо было, если бы нашу науку изучил мой прежний учитель
Курали-Магома (аль-Яраги). Но только он уж слишком ученый человек, так что едва ли
поверит тому, что предписывается тарикатом».
Так для шейха Исмаила открылась возможность отыскать аль-Яраги. Решено было
направить в Дагестан Хас-Магомеда. Хас-Магомед отправился в путь, хотя серьезно
сомневался, что такого ярого «шариатиста», как Мухаммад аль-Яраги, можно расположить к
постижению тариката.

Далее Шамиль рассказывал А. Руновскому о совершенно иных обстоятельствах признания
Хас-Магомеда аль-Яраги относительно цели своей миссии. В этой версии нет ни «тайны»
погасшей свечи, ни тех «странностей» Хас-Магомеда, о которых пишут многие историки
Кавказской войны. По Шамилю, Хас-Магомед, прибыв в Яраги, долго не решался объявить о
возложенном на него поручении. Однако аль-Яраги сразу заметил у Хас-Магомеда,
необычные перемены, особенно в исполнении молитвенных приемов.
Момент объяснений как этих «странностей», так и цели приезда Хас-Магомеда в Яраги не
обошелся без «высшего таинства»: «в то утро» во время совместного намаза Мухаммад аль-
Яраги, прочитав стих из Корана о смертности человека и его грехах, «весь затрясся и упал в
обморок, пораженный припадком «джазбы».

В происшедшем Хас-Магомед увидел промысел божий, давший ему право открыть перед аль-
Яраги свою «тайну». После признаний своего гостя, Мухаммад аль-Яраги, согласившись с
мнением ученика относительно «тайного смысла» перенесенного им припадка и уверовав в
«высшее признание», по совету Хас-Магомеда отправился к шейху Исмаилу.
Обучение продолжалось семнадцать дней. Мухаммад аль-Яраги постиг «высокие истины»
тариката и получил звание мюршида. Шейх Исмаил дал ему «приказание» «поучать
правоверных тарикату и передать его Джамалудину».
Мухаммад аль-Яраги, вернувшись в свое родное село в «новом качестве», был «осажден»
многочисленными учениками. Среди них находился и Джамалудин, которому еще Халид-
Сулейман предрек быть мюршидом. С этого времени началось распространение нового
учения на Кавказе.

Касаясь возникновения мюридизма, Шамиль подчеркивал, что Хас-Магомед — «бухарец»,
«никогда не сообщал Курали-Магоме (так называл Шамиль Мухаммада аль-Яраги — авт.)
учения бухарской секты» (мюридизма), а только был «посланником от имени Исмаила к
Курали-Магоме». Он пояснял: «...другого Хас-Магомеда не было во всем Дагестане, и никакого
бухарцу горцы никогда не видали и даже не слышали о нем».
Мюридизм, как любая «большая» идеология, связанная с внутренними переходными
общественными процессами, не мог не отразить появление двух социальных сил —
«консервативной», отстаивавшей старый уклад жизни, и «прогрессивной», выступавшей за
обновление общества. По Шамилю, одно крыло кавказского мюридизма возглавил Мухаммад
аль-Яраги, поборник утверждения как «высших» догматов ислама вообще, так и шариата,
позволявшего воплотить их в реальную жизнь, в частности.

Другое крыло формировалось под эгидой Джамалудина, сторонника «чистого» тарикатизма,
противника (на начальных этапах Кавказской войны) военно-экспансионистских
поползновений аль-Яраги и Кази-муллы.
По данным Шамиля, Джамалудин ненадолго приехал в Яраг после того, как туда из Ширвана
вернулся аль-Яраги. Его обращение в тарикат совершилось без особых таинств. В общении с
аль-Яраги Джамалудин обнаружил недюжинные способности в познании высших истин
тариката.

Тем не менее, — и это вопреки воле Халид-Сулеймана и советам шейх Исмаила, — он не
получил от аль-Яраги «ни звания мюршида, ни разрешения проповедовать тарикат».
Это не отвратило Джамалудина от поисков исламских истин, напротив, он с энтузиазмом
занялся тарикатом, чем стал приобретать известность. Спустя несколько месяцев,
Джамалудин получил от Мухаммад аль-Яраги извещение о том, что ему разрешается
именовать себя мюршидом и постигать тарикат.

Началось еще более всестороннее духовное совершенствование Джамалудина, его
проповедническая деятельность. Вскоре он стал одним из самых выдающихся тарикатистов
и популярнейшим духовным лицом. Шамиль утверждал, что, несмотря на широкую
известность в Дагестане, Джамалудин, в отличие от Мухаммада аль-Яраги, не окружал себя
учениками, не высказывал каких-либо определенных политических идей. 2

Историки не подвергают сомнению, тот факт, что два из первых трех имамов государства,
созданного в ходе джихада, а именно Гази-Мухаммад (правил с 1828 или 1829 по 1832 г.) и
Шамиль (правил в 1834-1859 гг., умер в 1871 г.), были учениками этих шейхов.
Однако, имам Шамиль иначе понимал суть накшбандийского тариката, считал, что он
содержал меньше богословия и больше практического смысла: по Шамилю, «как учение,
тарикат представляет собою результат буквального выполнения требований шариата», т. е.
основных мусульманских законоположений. 3

Известно, что суфийские мюриды не призывали к газавату — борьбе с «неверными» и не
участвовали в нем. Участие в газавате было прерогативой и обязанностью наибских
мюридов-воинов, подчинявшихся наибам Шамиля. Шамиль со своими мюридами
отпочковался от ортодоксального суфизма и по мнению некоторых исследователей
сформировал новое религиозно-политическое течение — кавказский мюридизм. 4
Что, отчасти подтверждается сочинениями периода Кавказской войны. Пожалуй, самыми
важными сочинениями этого жанра являются хроника секретаря и «придворного
историографа» Шамиля - Мухаммада-Тахира ал-Карахи (ум. в 1880 или 1882 г.) и
«Воспоминания» Абд ар-Рахмана ал-Гази-Гумуки (ум. в 1900 или 1901 г.), сына шейха
Джамалудина и зятя Шамиля. Оба автора пишут об имамах Гази-Мухаммаде и Шамиле как
об отважных и благочестивых воинах, сражавшихся ради утверждения шариата, но отнюдь
не как о суфийских наставниках, имевших право принимать своих последователей в
братство.

Известен только один случай, когда военный предводитель отряда, по его словам, был
накшбандийским шейхом. Речь идет о Ташев-хаджи ал-Андирави (из селения Эндирей, убит
в 1840г.), деятельность которого протекала главным образом на кумыкских землях Северного
Дагестана и в Чечне. Правда, по большей части он воевал отдельно от Шамиля и даже порой
открыто соперничал с имамом.
Так, когда шейх Джамалудин Казикумухский захотел подчинить его своей духовной власти,
Ташев-хаджи заверил его, что Мухаммад аль-Яраги уже сделал его независимым
накшбандийским шейхом для Чечни. 5

Почти сразу и в один голос все русские источники стали утверждать, что Мухаммед аль-
Яраги и его сторонники призывают к джихаду. Мало того, при этом подчеркивалась роль
суфийского таифата и прежде всего движения накшбандийи в джихаде всего исламского
мира.
Русские источники вину за беспорядки в Дагестане в 1829 г. и восстания 1825–1826 гг. в
Чечне и Кабарде прямо возлагают на Мухаммеда аль-Яраги с его проповедями. 6

Автор: Али АЛБАНВИ

Литература

1) «Тарикат», Крымин А.В
2) «Формирование мюридизма — идеологии Кавказской войны», Блиев М.М., Дегоев В.В.,
Кавказская война, Москва, 1994. Стр. 182 - 234.
3) там же.
4)«Причины распространения исламского фундаментализма в современной России», Ф.И.
Атмурзаева
5) «К вопросу о суфийской основе джихада в Дагестане», М. Кемпер (Бохум, Германия);
источник: Подвижники ислама: Культ святых и суфизм в Средней Азии и на Кавказе. - М.:
Вост. лит. , 2003. Английский вариант работы опубликован зимой 2002 г. в Голландии.
6) Шамиль. Мусульманское сопротивление царизму. Завоевание Чечни и Дагестана / Гаммер
М. Перевод с английского В.Симакова. — М.: «КРОН-ПРЕСС», 1998. — 512 с.