Кавказ занимает уникальное геополитическое и геокультурное положение. С точки зрения геополитики, Кавказ стоит на рубеже океанического и континентального миров. Это регион, где обозначились барьер и в то же время многовековое взаимодействие христианства, в первую очередь православия, ислама и буддизма; здесь проходили доминантные торговые пути.

Поэтому Кавказ всегда оказывался в центре борьбы между великими державами древности, средневековья и нового времени, которые стремились реализовать не только свои военно-стратегические и экономические интересы, но и распространить свои цивилизационно-культурные, ценностные системы.

Не менее бескомпромиссной, чем борьба религий, государств и народов, оказывается полемика (часто политизированная) ученых различных школ и направлений по вопросам идентичности Кавказа, его роли в мировой и российской истории.

Уже проблема делимитации Кавказа, Северного Кавказа вызывает острейшие споры. В зависимости от отрасли знаний, специализации ученых (география, геополитика, геоэкономика, политология, культурология, история и т.д.) они приходят к вполне обоснованным, но очень разнящимся результатам в определении границ, степени гомогенности или гетерогенности кавказского пространства. К сожалению, это не всегда учитывается, и авторы не очень корректно пользуются выводами и терминологией одной области знаний, чтобы обосновывать свои позиции с точки зрения другой научной дисциплины, что окончательно запутывает и без того непростую проблему.

Рассмотрим подробнее вопросы социокультурной идентичности Кавказа в цивилизационной и исторической парадигмах.

Советские историки и этнографы в рамках формационного анализа характеризовали Кавказ как сложноструктурированную кавказскую историко-этнографическую провинцию, достаточно последовательно разделяя Закавказье и Северо-Кавказскую культурную область и близкий к ней Дагестан (прежде всего, с точки зрения проявления здесь формационных моделей). При всей дискуссионности отдельных проблем, история Азербайджана, Армении и Грузии вполне укладывалась в принятую в советской науке теорию общественно-экономических формаций. Применительно же к народам Северного Кавказа (включая Дагестан), единый подход к определению типологии и уровня развития горских и кочевых обществ до присоединения к России выработать не удалось. Социальные отношения у горцев квалифицировали как родоплеменные, феодально-рабовладельческие, полуфеодально-полупатриархальные, феодальные, раннефеодальные, развитые феодальные, многоукладные и т.п. [1]. Как справедливо отметил осетинский историк Ф.Х. Гутнов, характеристика общественного устройства горских народов дается во многих работах от противного: феодальные (так как не рабовладельческие), патриархальные (так как не феодальные) и т.п.

В 70-е годы ХХ в. выход из создавшегося положения попытался найти акад. Г.А. Меликишвили [2], который выдвинул концепцию “горского феодализма”, развитую и конкретизированную в работах грузинских историков и этнографов: З.В. Анчабадзе, А.И. Робакидзе Г.Д. Тогошвили, Р.Л. Харадзе, и др. [3]. Некоторый схематизм и статичность предложенной модели, а также обозначенные в указанных работах типологические и стадиальные особенности (в частности отсутствие феодальной собственности на землю), которые по существу выводили “горский феодализм” за пределы феодальной формации, не удовлетворили большинство кавказоведов [4], хотя теоретические изыскания грузинских ученых стимулировали изучение проблемы.

На тупиковость попыток подогнать самобытные отношения у горских народов Кавказа под стереотипы и штампы, выработанные на основе изучения явлений западноевропейской и российской истории, осторожно указал в одной из своих статей А.П. Пронштейн. Он высказался против абсолютизации существовавших, в рамках формационного подхода, взглядов на историю народов Северного Кавказа [5].

В 90-е годы обозначились первые шаги применения цивилизационного подхода к истории Кавказа, при сохранении традиций системного анализа, характерного для исследований в рамках формационной методологии. Р.Г. Абдулатипов, Т.У. Кцоева и другие идеологи “Кавказского дома” [6] попытались обосновать гипотезу о “кавказской цивилизации”, “едином кавказском суперэтносе”, основанных на общей исторической ментальности. Подобные конструкции интересны с точки зрения построения политического мифа, но в научном плане представляются бесперспективными. При всей амбивалентности категории “цивилизация”, ни одна из версий цивилизационного подхода применительно к Кавказу (в отличие, скажем, от геополитической парадигмы) не позволяет говорить о Кавказе как о некой целостности.

Более обоснованными, на наш взгляд, являются опыты, ориентированные на различные модели применения цивилизационного подхода к Северному Кавказу. Концепцию северокавказской цивилизации, проблему ее типологии развивают А.А. Аникеев и др. [7]. В ряде работ отстаивается применение цивилизационной методологии к отдельным или близкородственным народам, например адыгам [8].

Несмотря на рост количества работ, предлагающих различные цивилизационные модели анализа социокультурной истории Кавказа или Северного Кавказа, проблема все еще лишь поставлена и требует продолжения дискуссии. Приходится признать справедливость замечания, что данная концепция “умозрительна и неконкретна” [9].

Не претендуя на окончательное разрешение поставленной проблемы, кратко изложим свое видение некоторых ее аспектов, которое отстаиваем с рубежа 80-90-х годов.

На наш взгляд, к Кавказу вполне применима методология, разработанная в рамках теории локальных цивилизаций, признающих полицентричность всемирно-исторического процесса. Под цивилизацией мы понимаем развивающийся, но устойчивый в своих основных типологических чертах и архетипах духовный, социокультурный и хозяйственный этнорегиональный комплекс. Его систематизирующие факторы: религиозно-нравственное мировоззрение, система экзистенциальных ценностей и табуирования, природно-ландшафтные условия и способы хозяйствования, формы государственно-политической организации, самоуправления и правоотношений. Они проявляются в определенных пространственно-временных рамках уникально, разновекторно, получают различную иерархию, что и находит выражение в рождении и развитии самобытных региональных цивилизаций. Их индивидуальность заключается, прежде всего, в особенностях мышления, восприятия окружающей среды, действительности, способах ее отображения, в ценностных приоритетах, характере труда и социальной практики.

С этой точки зрения, можно говорить об общепланетарной цивилизации на всех этапах развития человечества как сложной, но целостной надорганической системе. Ее подсистемами являются относительно самостоятельные региональные и трансрегиональные цивилизации, которые в каждый момент исторического времени находятся на асинхронных этапах развития. Это и придает системной, но не унитарной общепланетарной цивилизации неопределенность функционирования и многовариантность развития [10]. Кроме того, можно выделить пространственно не структурированную иудейскую цивилизацию и очаговую горскую. Общие черты в цивилизационном развитии горских народов в разных частях земного шара хорошо известны со времен Ф. Ратцеля и рождения антропологической школы. Акцентировали на этом внимание и многие другие авторы, включая сторонников концепции “горского феодализма” [11].

Посмотрим с этой точи зрения на Кавказ. В науке принято говорить о палеокавказской общности народов региона, т.е. наличии кавказского субстрата, который лежит в основе кавказской языковой семьи [12]. Правда, ряд исследователей (Г.А. Климов и др. [13]) ставят под сомнение генетическое родство всех кавказских языков, обращают внимание не на изолированность, а близость иберийско-кавказских языков индоевропейским. Дополнительные аргументы в пользу этой точки зрения дают адыго-славянские (М.В. Федорова) и вайнахо-славянские (А.Д. Вагапов) [14] древнейшие языковые параллели, что позволяет ставить вопрос о более широкой языковой общности – евразийской [15].

Независимо от степени кавказского языкового единства уже в III тыс. до н.э., т.е. еще в доцивилизационную эпоху, оно распалось, и дальнейшее развитие народов Кавказа проходило в рамках различных цивилизаций.

Влияние на этот процесс оказало и то, что Северный Кавказ и Закавказье значительно различаются природно-ландшафтными условиями. Их разделяет Главный хребет Большого Кавказа, который является основным фактором, определяющим своеобразие климатов Северного Кавказа и Закавказья, что, в свою очередь, детерминирует особенности хозяйственной деятельности, культуры, форм общественно-политической жизни и т.п. народов Северного Кавказа и Закавказья.

Народы Северного Кавказа в разной степени были включены в периферию древневосточных и античной цивилизаций, а затем византийско-славянской и двухвекторной исламской (суннитской и шиитской). Оставим за пределами рассмотрения модные, но паранаучные теории, которые приписывают едва ли не каждому народу Кавказа непосредственное происхождение от великих народов Древнего Востока или античности и соответственно “авторство” практически всех цивилизаций и империй древности.

Истоки формирования большинства современных народов Кавказа в результате синтеза автохтонных кавказских субстратов с миграционными потоками уходят, как показывают исследователи, в средние века.

Иными словами, с момента перехода к цивилизации Кавказ выступает в качестве контактной зоны нескольких региональных цивилизаций, а не становится местом развития общекавказской (что не отрицает общих культурных корней и типологической близости).

Наследниками восточно-христианской (византийской) цивилизации остаются Армения и Грузия, частью исламской цивилизации – Азербайджан. Горские народы Кавказа, испытав воздействие различных цивилизаций, религий и культур, создают к XV-XVI вв. кавказскую горскую цивилизацию [16], характеризующуюся полиэтничностью, религиозным синкретизмом (синтезом местного язычества с элементами христианства и различными течениями ислама; сочетанием высокогорья, предгорий и равнин, которое определяет взаимосвязь террасного земледелия, альпийского скотоводства и наездничества; психологическими чертами, закрепленными в своеобразных этических горских кодексах, преобладанием негосударственных (но не догосударственных) форм самоорганизации. Термин “кавказская горская цивилизация” мне представляется предпочтительнее, чем “северокавказская”, так как пространственно она охватывает некоторые районы Закавказья, корреспондируется с горскими анклавами в других регионах мира, но отличается от них, прежде всего, своими нравственно-этическими кодексами (адыгэ хабзэ, апсуара, намис и др.). Кроме того, пространство Северного Кавказа (включая Предкавказье) было контактной зоной кавказской горской цивилизации с кочевым миром, а также с русской православной цивилизацией.

Кавказская горская цивилизация по системообразующим факторам была типологически отличной от русской [17]. Последняя определялась православным типом духовности и экзистенциальными ценностями (что делало комплиментарными отношения с армянами, грузинами и большей частью осетин), равнинными природно-ландшафтными условиями, относительно суровым климатом (ср. особенности сакрализации пространства у русских и горских народов), общинно-артельными формами хозяйственной деятельности в условиях мобилизационного типа развития, государственностью как доминантной формой национальной самоорганизации, не абсолютизирующей формальный закон.

В XVI-XVII вв. их диалог носил ознакомительный и технологически взаимообогащающий характер. Важную роль в диалоге играло казачество, через которое обе цивилизации как бы “вплавлялись” друг в друга [18]. Как отметил Х. Сохроков, “если отбросить обиды и попытаться беспристрастно взглянуть в глубь веков, то можно заметить сознательный и добровольный выбор наших предков, искавших защиты у московских правителей, геополитически представлявших в те времена одну из самых мощных в материальном и культурном плане цивилизаций” [19].

В XVIII – первой половине XIX в. русская цивилизация стала ядром полиэтнической, поликонфессиональной (православно-мусульманской при доминировании православия) трансрегиональной российской цивилизации. Армения, Грузия и, в известной степени, Азербайджан достаточно органично влились в систему российской цивилизации. Трансплантация в российскую цивилизацию западноевропейских ценностей и технологий, в том числе методов колониализма, привела к прямому военному конфликту с кавказской горской цивилизацией – Кавказской войне (1818-1864).

Кавказская горская цивилизация в XVIII в. испытывала кризис, что проявилось в ряде мощных народных движений, которые привели у некоторых народов к гибели военной аристократии, и в усилении процесса исламизации.

Существовали различные альтернативы трансформации кавказской горской цивилизации. Но горские народы ходом исторического развития оказались втянутыми в глобальное противостояние атлантистской империи Англии, континентальной Российской империи, а также Франции, Германии, которые в разные периоды оспаривали гегемонию России в Европе. Роль буфера между этими соперниками пыталась безуспешно играть Османская империя. Клубок глобальных противоречий предопределил последующее трагическое развитие событий.

Поражение в Кавказской войне обернулось катастрофой для кавказской горской цивилизации, ее ландшафтного месторазвития, а традиционная культура подверглась значительной трансформации [20] (чего избежали Грузия и Армения).

К началу ХХ в. Северный Кавказ был в значительной степени интегрирован в социокультурную систему Российской империи. В советский период можно говорить о северокавказской (южнорусской) субцивилизации в рамках советской модели индустриального общества [21]. (К сожалению, активные этнографические исследования народов Северного Кавказа в советский период почти не затрагивали славянское население, что затрудняет конкретное изучение культурно-цивилизационного взаимопроникновения, особенностей “советскости” на Северном Кавказе).

В условиях индустриальной стадии естественный многополюсный характер развития человеческой цивилизации упростился до двухполюсной системы. Внешне это выглядело как противостояние двух формаций или двух идеологических систем: капитализма и социализма, скрывая временное равновесие атлантистского (НАТО) и континентального (Варшавский договор и СЭВ) геополитических союзов.

Распад социалистической системы советского общества, кризис социалистической идеологии повлекли за собой всеобщий кризис идентичности, в том числе цивилизационно-культурный на постсоветском пространстве, включая Кавказ. В результате Кавказ, как и Балканы, превратился в зону межцивилизационных конфликтов: Нагорный Карабах, Абхазия, Южная Осетия, Пригородный район Северной Осетии, Чечня.

Борьба тенденции глобализации, установления однополярного мира и стремления народов к воссозданию многополярного мира оказывают влияние на поиск народами России, включая и Северный Кавказ, своей идентичности [22]. История очередной раз бросает нам вызов: сможем ли мы восстановить наше сложное, но целостное, благодаря доминантной роли русской культуры, цивилизационно-культурное пространство России, предложить достойную наших народов систему экзистенциальных ценностей, а на их основе синтез традиций и модернизации, сохранения многоцветья наших народов и общий прорыв в будущее? Или очередной эксперимент, любой ценой доведенный до конца, приведет к распаду российской государственности и превратит Евразию в поле пресловутой войны цивилизаций.

Литература

1. См. различные точки зрения: Развитие феодальных отношений у народов Северного Кавказа: Материалы регион. науч. конф. Махачкала, 1988.

2. Меликшвили Г.А. К вопросу о характере древних закавказских и средневековых горских северокавказских классовых обществ // История СССР. 1975. № 6.

3. Анчабадзе З.В., Робакидзе А.И. К вопросу о природе кавказского горского феодализма // Иберийско-кавказское языкознание. Тбилиси, 1973. Т. 18; Робакидзе А.И. Некоторые черты горского феодализма // Советская этнография. 1978. № 2; Тогошвили Г.Д. Вопросы социального строя народов Северного Кавказа в грузинской советской историографии // Развитие феодальных отношений у народов Северного Кавказа…; и др.

4. См.: Виноградов В.Б. О некоторых особенностях генезиса феодализма на Центральном Кавказе // Вопросы истории. 1980. № 3.

5. Пронштейн А.П. Некоторые проблемы возникновения и развития феодальных отношений на Северном Кавказе в новейшей советской историографии // Развитие феодальных отношений у народов Северного Кавказа... С. 28.

6. Абдулатипов Р.Г. Кавказская цивилизация: самобытность и целостность // Научная мысль Кавказа. 1995. № 1; Кцоева Т.У. Кавказский суперэтнос // Эхо Кавказа. 1994. № 2; Кухианидзе А.В. Кавказоцентристская концепция демократии // Научная мысль Кавказа. 1995. № 4; и др.

7. Аникеев А.А., Крикунов В.П., Невская В.П. Северокавказская цивилизация: проблемы типологии // Актуальные проблемы историографии и методологии истории. Ставрополь. 1997; Северокавказ­ская цивилизация: история, культура, экономика, социология, философия. Ч.I-II. Пятигорск, 1996; Северокавказская цивилизация: вчера, сегодня, завтра. Пятигорск, 1998; и др.

8. Бижев А.Х. Адыги Северо-Западного Кавказа и кризис восточного вопроса в 20-30-е годы XIX в. Майкоп, 1994; Бакиев А.Ш. Адыгская цивилизация: периодизация истории // Вестник КБГУ. Нальчик, 1996, 1997. Вып. 2, 3. См. также: Аникеев А.А., Лубский А.В. Теоретические поиски в современной исторической науке и проблемы изучения истории Северного Кавказа // Научная мысль Кавказа. 1997. № 7; и др.

9. Акаев В.Х. Кавказская война: старые концепции и новые подходы // Кавказская война: спорные вопросы и новые подходы. Махачкала, 1998. С. 22.

10. См.: Патракова В.Ф., Черноус В.В. История человечества и русская цивилизация. Ростов н/Д, 1995.

11. Робакидзе А.И. Некоторые черты горского феодализма // Советская этнография. 1978. № 2. С. 24.

12. Гасанов М.Р. Палеокавказская этническая общность и проблема происхождения народов Дагестана. Махачкала, 1994.

13. Климов Г.А. Введение в кавказское языкознание. М., 1986; и др.

14. Вагапов А.Д. Славяно-нахские лексические параллели. Грозный, 1994; и др.

15. Николаева Н.А., Сафронов В.А. Истоки славянской и евразийской мифологии. М., 1999.

16. Черноус В.В. К вопросу о горской цивилизации // Россия в XIX – нач. ХХ вв. Ростов н/Д, 1992.

17. См. подробнее: Патракова В.Ф., Черноус В.В. Русская (российская) цивилизация // Российская историческая политология. Ростов н/Д, 1998.

18. Черноус В.В. Роль казачества в диалоге русской и кавказской горской цивилизаций // Россия: прошлые, сегодняшние реалии и перспективы развития. Новочеркасск, 1994.

19. Сохроков Х. Живая судьба народов // Эльбрус (Нальчик). 1999. № 2. С. 6.

20. Ханаху Р.А. Традиционная культура Северного Кавказа: вызовы времени. Майкоп, 1997. С. 76.

21. См.: подробнее: Черноус В.В. Россия и народы Северного Кавказа: проблемы культурно-цивилизационного диалога // Научная мысль Кавказа. 1999. № 3.

22. Кавказ: проблемы геополитики и национально-государственные интересы России. Ростов н/Д, 1999.

14 апреля 2000 г.

КАВКАЗСКИЙ РЕГИОН: ПРОБЛЕМЫ КУЛЬТУРНОГО РАЗВИТИЯ И ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

22 – 23 декабря 1999 г. в ИППК при РГУ при поддержке Института “Открытое общество”, Министерства по делам федерации и национальностей Российской Федерации и Ассоциации “Северный Кавказ” прошла Всероссийская научно-практическая конференция “Кавказский регион: проблемы культурного развития и взаимодействия”. В программу конференции было включено более 100 докладчиков, представлявших вузы и научно-исследовательские учреждения из 17 городов России: Москвы, Санкт-Петербурга, Владикавказа, Волгограда, Грозного, Майкопа, Махачкалы, Нальчика, Саратова, Ставрополя и др.

Предлагаем вниманию читателей часть наиболее интересных докладов*, прозвучавших на конференции, а также обмен мнениями по проблеме “Кавказская цивилизация: миф или реальность?”

В.В. Черноус[1]